Наг-Хаммади
Само собой, что такую обширную тему уложить в несколько страниц — значит сильно упрощать, профанировать вопрос. Поэтому я считаю, что лучше всего освятить лишь самые нужные для нашего исследования вопросы, не затрагивая обширную мифологию гностиков, их группы, учение и прочее.
Несмотря на нападки и критику со стороны как неоплатоников, так и православных христиан, гностицизм оказывал сильное влияние на многих, особенно в период своего расцвета во втором веке. Основная доктрина подчеркивала спасение избранных через откровение гнозиса или знания, переданного божественной фигурой-открывателем. Этот гнозис предполагал пробуждение спящей души к полному осознанию ее божественного происхождения и судьбы, сопровождаемое инструкциями о том, как лучше освободиться от оков материального существования. Это могло включать в себя аскетическое отречение в сочетании с различными сакраментальными, ритуальными и магическими практиками, а также практикой созерцательной медитации.
Для начала рассмотрим такой важный момент, как принадлежность библиотеки Наг-Хаммади.
Очень кратко из Википедии:
«Библиоте́ка Наг-Хамма́ди (англ. Nag Hammadi library) — собрание папирусных кодексов, обнаруженное в конце 1945 года в районе селения Наг-Хаммади (Египет). Термин «библиотека» условный, поскольку не доказано, что все кодексы изначально составляли единое книжное собрание или принадлежали одному владельцу. Библиотека включает — целиком и во фрагментах — 52 текста (с учётом повторений — 45), в том числе 3 из «Герметического корпуса», и извлечение из платоновского «Государства», но преимущественно — тексты гностического христианства в его «позднем варианте». Самый известный из этих текстов — Евангелие Фомы, найденный в целостном виде. 37 текстов являются уникальными, остальные известны по цитированиям, переводам на другие языки или упоминаниям у Отцов Церкви. Содержание библиотеки Наг-Хаммади существенно изменило научные представления о раннем христианстве, и его взаимосвязях с гностицизмом и манихейством, и стало одним из величайших папирологических открытий XX века (наряду с Кумранскими рукописями, Папирусами Бодмера и Берлинским гностическим кодексом)». [1]
Итак, гностическая библиотека. В научной литературе о Библиотеке Наг-Хаммади существуют разные мнения по вопросу, кому могли принадлежать книги, и какая аудитория в коптской среде могла воспринимать полуфилософские тексты. Но доминирующим является мнение, что переписчиками и владельцами корпуса являлись монахи одной или нескольких монастырских общин или даже сети общин под одним руководством. Вблизи Наг-Хаммади располагалось несколько монастырей, основанных Пахомием Великим (Хенобоскион в 5,3 км и Пабау — в 8,7 км), а многие документы картонажей относились именно к монашеской среде. С 1970-х годов эта точка зрения стала господствующей, главным её апологетом был Р. Робинсон.
Одно из самых больших, тщательных и авторитетных исследований на этот счет принадлежит двум ученым: профессору Hugo Landhaug — университет Осло и профессору Lance Jenott — Принстонский университет. Естественно, научные споры имеют свои стороны, апологетов, критиков и т. д. Не являясь исследователем гностиков, я не могу выражать свою оценку научному спору в этой области. Из возможных версий я хотел бы предложить выводы по версии принадлежности рукописей, по крайней мере на уровне переписчиков, монастырским кругам. В своей работе «The Monastic Origins of the Nag Hammadi Codices» [2] они пишут:
«Из этого обзора монашества в Верхнем Египте в IV и V веках вырисовывается картина монахов Верхнего Египта, как мужчин, так и женщин, анхоретов и членов общежительных общин, которые, похоже, поддерживали контакты с обществом даже после своего отречения от «мира». Картина египетского монаха, удалившегося в глушь пустыни, в значительной степени является агиографическим вымыслом, корни которого уходят в самый известный литературный портрет святого Антония, написанный Афанасием. Учитывая особенности географии Египта, большинство египетских монахов жили рядом с деревнями и городами долины Нила и даже в них, участвуя в жизни общества путем участия в коммерческих сделках и выступая в качестве покровителей в решении социальных и экономических проблем. Многие из них, по-видимому, также были в той или иной степени образованными. Образ неграмотного монаха так же выдуман, как и образ отшельника. В действительности среди монахов Верхнего Египта можно было встретить широкий спектр образовательных уровней, от неграмотного неофита, которого, согласно правилу Пахомия, необходимо научить читать, даже если он отказывается, до тех монахов, которые заучивали Писание наизусть, возможно, переписывая его на стенах пещер, подобных той, что находится в Джабаль аль-Тариф. Можно услышать о таких аскетах, как соседка Палладия в Антиное, которая читала Климента Александрийского, и о таких мудрецах, как Диод, чье образование дошло до изучения греческой философии.
На данном этапе нашего обсуждения должно быть ясно, что монашеская гипотеза происхождения кодексов Наг-Хаммади не является синонимом пахомианской гипотезы, и аргументы, оспаривающие последнюю, не опровергают все теории монашеской принадлежности рукописей. Как мы видели, пахомиане были не единственными монахами на равнине Дишна и в ее окрестностях. Поблизости находились другие общежития, а движение анахоретов, в котором Пахомий первоначально участвовал, прежде чем основать свои общины, продолжало процветать. Пахомийцы, вероятно, были доминирующими монахами в регионе с точки зрения их организации и численности, но, по крайней мере некоторые из «внешних монахов» поддерживали с ними дружеские отношения, посещая их монастыри и присоединяясь к ним для трапезы и молитвы. Хотя пахомианские правила демонстрируют заботу о том, чтобы такие посетители были единоверцами, они мало что говорят о разнообразии богословских убеждений среди монахов региона.
Несмотря на разновидности монашества в регионе, где были созданы кодексы Наг-Хаммади, мы считаем, что пахомианская гипотеза все еще имеет много преимуществ. Учитывая идеализированный и анахроничный характер пахомианских источников, мы не в состоянии определить, какие богословские обязательства могли и не могли быть обнаружены среди самих пахомиан. Было бы удивительно, если бы в такой большой религиозной организации, как Пахомийская сеть общин, не существовало хотя бы некоторого разнообразия в верованиях и практике; и тот факт, что среди них существовали конфликты по поводу как верований, так и практики, последовательно вытекает из сохранившихся источников, несмотря на их идеализированную перспективу.
Мы не считаем «гностицизм» или «гностиков» теми группами, о которых можно рассуждать при рассмотрении вопроса о происхождении кодексов Наг Хаммади и их владельцах. Напротив, мы считаем «гностицизм» крайне ошибочной группой в подобных исследованиях, и, как мы покажем на протяжении всей этой книги, она заставляет ученых задавать неправильные вопросы и предлагать ненужные объяснения. В следующей главе мы рассмотрим конкретный вопрос о том, могли ли монахи читать тексты, подобные тем, которые мы находим в Кодексах Наг Хаммади, и здесь мы также увидим, что группа «гностицизм» оказалась препятствием для четкого анализа имеющихся свидетельств.
Актуальным является вопрос о том, кто в Верхнем Египте в IV и V веках мог читать подобные литературные тексты на коптском языке. Независимо от того, где и почему тексты были первоначально составлены или переведены с греческого на коптский, христианский монастырь, члены которого могли читать или им читали на коптском, и которые интересовались широким спектром религиозной литературы — не только тем, что сохранилось в кодексах Наг Хаммади — является лучшим объяснением того, почему тексты написаны на коптском.
Как мы увидим в последующих главах, теория о том, что книги были созданы и прочитаны христианскими монахами, лучше всего объясняет все другие текстовые, паратекстовые и артефактные свидетельства о происхождении кодексов Наг Хаммади, включая кодификацию, колофоны переписчиков, картонажный материал и место находки. Монастырь также согласуется с имеющимися у нас данными о различном отношении к апокрифическим книгам в египетском монашестве и о спорах, которые эти отношения порождали.
Классификация кодексов Наг-Хаммади на подгруппы не исключает возможности того, что они были созданы в монастыре или в сети монастырей, подобных Пахомианским. На самом деле, если допустить вероятность того, что разные мастера использовали несколько разные методы, изготовление кодексов в Пахомианской сети, с ее несколькими монастырями, каждый из которых имел свои собственные мастерские и децентрализованные книжные коллекции, вполне может объяснить, почему между ними существуют тонкие кодификационные различия, хотя в целом они имеют много общего. Хотя Функ, возможно, прав, приписывая особую диалектную смесь, наблюдаемую во многих текстах Наг Хаммади, цепочке передачи в «частных» сетях книгообмена, мы бы подчеркнули, что это был основной способ распространения книг среди монастырей (как в Египте, так и в других местах, как мы видели в седьмой главе). В дополнение к теории Функа о путешествующих кодексах, диалектные различия, представленные в кодексах Наг-Хаммади, можно объяснить миграцией людей из разных регионов Египта, которые поселились вместе в новых общинах, где они повлияли на диалекты друг друга и ускорили процесс смешения диалектов. Общежительный монастырь или сеть монастырей, подобная Пахомианской, были бы вероятным местом, где происходили подобные контакты и смешение.
Более того, мы видели, что между кодексами Наг-Хаммади и современными библейскими рукописями есть заметное сходство в плане кодификации, писцовых привычек, а в некоторых случаях и диалектной смеси. Общая писцовая культура, разделяемая между Кодексами Наг-Хаммади и примерами библейских рукописей, рассмотренных в этой главе, придает дополнительную убедительность представлению о том, что тот, кто копировал и читал Кодексы Наг-Хаммади, также копировал и читал Писание. Таким образом, нам не нужно рассматривать тексты Наг-Хаммади как причудливый побочный продукт какого-то «гностического», синкретического или нетрадиционного сообщества, живущего на задворках христианской церкви в Верхнем Египте, как предполагает Хосроев. Действительно, на уровне писцовых привычек и кодификации, некоторые из лучших сравнений с Кодексами Наг-Хаммади исходят от библейских рукописей из Бумаг Дишны, которые были обнаружены в том же регионе и могли принадлежать пахомианской общине с центром в Пабау». [3]