Афанасий

Сотериология Афанасия, по сути, является развитием сотериологии Иринея. Для Афанасия грехопадение заключалось в потере единства с Богом и в качестве наказания каралось смертью. Эти два результата греха Адама были устранены через Христа, который пришел как второй Адам. Через свое воплощение Иисус преодолел метафизический барьер, разделявший Бога и человека. Бог стал человеком, чтобы человек мог стать Богом. Смерть была преодолена через смерть Иисуса, когда Он понес наказание за грех на Своем собственном теле. Сотериология Афанасия одновременно юридическая и онтологическая; грешники спасены от наказания за свой грех, а также восстановлены в Божественном общении.

Грехопадение, по мысли Афанасия, имеет двоякий эффект. Во-первых, оно приводит к искажению отношений между Богом и человеком, а во-вторых, к смерти. Афанасий пишет:

«Так Бог сотворил человека, и возжелал, чтобы пребывал он в нетлении. Но люди, вознерадев и, уклонившись от устремления ума своего к Богу, остановившись же мыслию на злом и измыслив себе его (как сказано об этом в первом слове), подверглись тому смертному осуждению, каким предварительно угрожал им Бог, и не остались уже такими, какими были созданы, но как помыслили, так и растлились, и смерть, воцарившись, овладела ими; потому что преступление заповеди возвратило их в естественное состояние, чтобы, как сотворены были из ничего, так и в самом бытии, со временем, по всей справедливости потерпели тление».

Две темы, возникающие во всей рассмотренной до сих пор литературе, — это бессмертие и нетление. Афанасий также обсуждает эти два аспекта творения и искупления; он утверждает, что Бог создал человечество для участия в этих дарах. Человечество должно было созерцать Бога, участвовать в божественном общении и получать божественные благословения нетления и вечной жизни. Грехопадение привело к потере этих даров. Человечество отступило от своей созданной цели, впав в грех и получив тление и смерть.

По мысли Афанасия, образ Божий сохранился в человечестве, но стал настолько искаженным, что находится под угрозой утраты. Он утверждает:

«Когда же смерть более и более овладевала чрез это людьми и тление в них оставалось; тогда род человеческий растлевался, словесный же и по образу созданный человек исчезал, и Богом совершенное дело гибло».

Этот образ восстанавливается через воплощение. Афанасий утверждает:

«Людей, обратившихся в тление снова возвратить в нетление, и оживотворить их от смерти, присвоением Себе тела и благодатию воскресения уничтожая в них смерть, как солому огнем».

Принятие нетления — важный смысл, вкладываемый в понятие теозиса для ранней церкви, который происходит через оба акта — воплощение и воскресение. Во время Своего воскресения Иисус облекся в нетленное тело и, в свою очередь, дал нетление всем, кто принадлежит Ему. Своим воскресением Иисус «обновил в нас начаток жизни».

Афанасий утверждает в первый раз ставшую знаменитой формулу:

«Оно вочеловечилось, чтобы мы обожились; Оно явило Себя телесно, чтобы мы приобрели себе понятие о невидимом Отце; Оно претерпело поругание от людей, чтобы мы наследовали бессмертие».

Существующий перевод не передает всей яркости этой фразы. Лучше перевести так: «Он сделался человеком, чтобы мы сделались Богом». Это первое, совершенно явное и очевидное утверждение теозиса не только по смыслу, который мы встречали и раньше, но именно в этой восточно-православной формулировке. Смысл, однако, мы находим все еще тот же, что и у ранних писателей. Теозис связан с воплощением Бога и даром божественного бессмертия через единение с Ним. Учение Афанасия о теозисе все еще Христоцентрично, потому что любое обсуждение возвышения человека до причастия божественности коренится в воплощении. Через воплощение, пишет Афанасий: «Слово облеклось для сего в тело, чтобы, обретши смерть в теле, истребить ее». Смерть служила препятствием для бессмертия, которое не могло быть достигнуто. Реальность смерти была устранена через искупление Христа. Эта смерть послужила основанием нашего прославления.

И божество, и человечество Христа необходимы для обожествления человечества. Афанасий утверждает:

«Не иному кому принадлежало, как Спасителю оного, и в начале сотворившему вселенную из ничего, что в людях снова воссоздать образ — не иному кому было свойственно, как Отчему Образу, что смертное воскресить бессмертным — не иному кому было свойственно, как источной жизни — Господу нашему Иисусу Христу, что научить об Отце, упразднить же идольское служение — не иному кому принадлежало, как вселенную приводящему в благоустройство Слову, единому, Единородному, истинному Отчему Сыну»..

Таким образом, передача божественного образа происходит по инициативе Отца, который отражает свою собственную славу в совершенстве в Сыне; образ Сына затем отражается в его творении. Это демонстрирует последовательную схему мысли Афанасия о том, что божественные благословения инициируются Отцом и осуществляются через Сына и Духа.

У Афанасия прослеживается сильный акцент на юридическом понимании спасения. Он утверждает, что грех налагает на человечество юридический долг, который должен быть оплачен. Он утверждает:

«Потому что, как сказано выше, смерть превозмогала над нами по силе уже закона, и невозможно было избежать закона, так как он, по причине преступления, постановлен был Богом. Выходило нечто, в подлинном смысле, и ни с чем несообразное и вместе неприличное. Ни с чем несообразно было Богу, изрекши слово, солгать, и человеку, когда узаконено Богом, чтобы он, если преступит заповедь, смертию умер, не умирать по преступлении, слову же Божию остаться нарушенным. Тогда не было бы в Боге правды, если бы, когда сказано Богом, что умрешь, человек не умер».

«Поелику же, наконец, надлежало заплатить долг, лежащий на всех; ибо, по сказанному выше, должны были все умереть, что и было главною причиною Его пришествия; то после того, как доказал Божество Свое делами, приносить, наконец, и жертву за всех, вместо всех предавая на смерть храм Свой, чтобы всех соделать свободными от ответственности за древнее преступление, о Себе же, в нетленном теле Своем явив начаток общего воскресения, доказать, что Он выше и смерти».

Этот долг должен быть оплачен, чтобы Бог был справедливым, и поэтому Бог пришел в мир, чтобы оплатить этот долг от имени человечества:

«Ибо Слово Божие, будучи превыше всех, и Свой храм, Свое телесное орудие, принося в искупительную за всех цену, смертию Своею совершенно выполнило должное, и таким образом, посредством подобного тела со всеми сопребывая, нетленный Божий Сын, как и следовало, всех облек в нетление обетованием воскресения».

Интересно, как Афанасий, по-видимому, смешивает два аспекта: искупление и умилостивление. Все же, на мой взгляд, как это изложено у Иринея, удобнее для понимания. Лучше говорить, что долг перед Богом был в виде непослушания и полным послушанием «до смерти крестной» Иисус оплачивает этот долг. А предлагая себя в жертву умилостивляет Бога, отводя Его гнев за наши преступления на Себя. Таким образом, я бы рассматривал жизнь Иисуса-праведника как искупление и усвоение нами Его праведности, а жертву — как умилостивление и причину «мира с Богом».

Это заметно в понимании креста для Афанасия. Крест — это акт заместительства. Иисус стал человеком, чтобы заплатить долг смерти, который все человечество задолжало Богу, аннулировав этот долг. Афанасий часто использует язык закона наряду с языком долга. Например, Афанасий пишет: «Ибо Слово, принесением в жертву собственного Своего тела, и положило конец осуждавшему нас закону, и обновило в нас начаток жизни, даровав надежду воскресения». Этот акт жертвоприношения был единственным средством спасения, потому что «погиб бы род человеческий, если бы Владыка и Спаситель всех, Сын Божий, не пришел положить конец смерти».

Таким образом, смерть Иисуса — это жертва за всех людей. Афанасий утверждает, что «и смерть всех приведена в исполнение в Господнем теле, и уничтожены им смерть и тление ради соприсущего в нем Слова». Слово, соединившись с плотью, соединило Себя со всем человеческим родом, тем самым совершив от имени человечества всеобъемлющее деяние. Следовательно, смерть Христа была смертью всего греха. Это было необходимо, потому что «Нужна была смерть, и надлежало совершиться смерти за всех, во исполнение долга, лежащего на всех». Опять же, речь идет о заместительном действии, посредством которого Христос выплачивает долг, причитающийся всем грешникам, хотя Сам он остается невиновным.

Вот это богословие «надлежания», богословие необходимости Богу совершить то и то нам понятно, но оставляет неприятное ощущение загнанного в угол Бога, который Сам Себя обложил правилами и законами, и ничего с этим не может поделать. Приходится воплощаться, приходится убивать Сына, приходится воскресать, приходится обоживать тело и прочее. Этого всего начисто нет в Писании.

«Ибо угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого».

«И Он есть глава тела Церкви; Он — начаток, первенец из мертвых, дабы иметь Ему во всем первенство, ибо благоугодно было Отцу, чтобы в Нем обитала всякая полнота, и, чтобы посредством Его примирить с Собою все, умиротворив через Него, Кровию креста Его, и земное и небесное».

«Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих».

Богу угодно было — Он и делает. Выбрал такой путь спасения, не потому что Он сам Себе что-то был должен, а потому что Он так изволил. В этом как раз и есть вся неприятность латинских теорий, в которых просто необходимо было удовлетворить правосудие Божие. Иначе просто никак. И то, что наша Церковь так страстно критикует латинян, мы как раз в полной мере находим у знакового восточного отца — Афанасия.

Итак, через грех Адама все люди оказались в смертном долгу перед Богом. Этот долг должен быть оплачен, чтобы Бог мог справедливо искупить человечество. Иисус взял этот долг на Себя, приняв наказание, которого заслуживали все. Однако искупление не ограничивается этой заместительной моделью, но также включает в себя восстановление человеческой личности как нетленной через воскресение Христа. Воскресшее тело Иисуса, таким образом, является средством, с помощью которого все человечество может участвовать в Боге через нетление, которое каждый получает при своем воскресении.

У Афанасия темы Χριστος Νικα, онтологический союз, искупление, заместительная жертва, согласуются друг с другом. Все указанные элементы я описал выше. Осталось посмотреть, как Афанасий понимает победу над дьяволом:

«Посему-то, как сказано выше, поелику не возможно было умереть Слову, потому что Оно бессмертно, — прияло Оно на Себя тело, которое могло умереть, чтобы, как Свое собственное, принести его за всех, и как за всех пострадавшему, по причине пребывания Своего в теле, «упразднить имущаго державу смерти, сиречь, диавола, и избавить сих, елицы страхом смерти повинни беша работе»». (Евр. 2, 14–15)

В этом высказывании Афанасий говорит о Христе как о заместителе, умершем «за всех». Когда Христос платит долг за род человеческий, Он также побеждает дела дьявола, освобождая людей от духовного рабства. Это показывает, что ложная дихотомия, предлагаемая как протестантскими, так и восточными толкователями, не имеет никакого основания в трудах Афанасия. У Афанасия, как и в других патристических источниках, юридические и онтологические категории сосуществуют в полной гармонии.

Каким путем человек достигает такого «обожения»?

«Ибо как Он, сущий Бог, неизменяемо по естеству делается человеком, и обрезывается плотью, и крещается, и терпит прочее не ради Себя, но ради нас, чтобы мы, будучи человеками, по благодати сделались чрез усыновление богами, и обрезались духовно, а не по Закону, и крещением омыли греховную скверну, и распялись миру, и восстали Богу».

Очевидно, крещением.

«Так он (Павел) говорит... поелику одна дверь — един Господь — нераздельное Существо; одна вера, т.е. не допускающее постепенности славословие; одно крещение, т.е. чистейшее просвещение духа. Кто имеет таковое познание; тот входит чрез дверь, укрывается за дверью т.е. Христом, и не отделяется от двери. Господь пред сим без всякого ласкательства назвал вас своими овцами, — своими овцами, потому что вы приносите волну нищелюбия, изобилуете млеком питательного слова (Писания «Е. Ж.»); потому что вы питаетесь телом Господа, покорствуете жезлу креста; потому что вы соединены тройственною цепию веры и не уклоняетесь от стада, но созидаетесь на краеугольном камне Христе. Господь назвал самого Себя дверью, — и справедливо; ибо у Него есть две вереи — ветхий и новый завет; порог и косяк — обрезание и необрезание; дом — Церковь: стол — алтарь; хлеб — Агнец; чаша — таинственное вино; золото — истинная вера; серебро — чистейший образ жизни; драгоценные камни — Божественные догматы; покров — одежда крещения».

Вот христианство: «золотая» вера, рождаемая Духом через слово Писания через крещение и причастие Тела Христово, плодоносящая «серебряными» делами любви, в виде нищелюбия и братства, шествующая путем крестоношения. Это последний век христианства. Чем дальше мы будем уходить от него, тем больше будет появляться египетских полуязыческих, полугностичеких писателей и деятелей самоспасения.

Атмосфера страдания и мучений, рыданий с надрывом и йоговских практик, мантр и дыхательных упражнений все глубже будет входить в Церковь, вытесняя Евангельскую радость о совершившемся спасении. Постепенно вытесняя православие и заменяя его несторианством, пелагианством, неоплатонизмом, языческим сознанием и обрядом, политеизмом и империобесием — эта атмосфера заменит Христологию демонологией. Вместо апостольского призыва держать ум в раю заставит несчастных овец «держать ум в аду».