Императорский гений
Хочу предложить вашему вниманию выдержки из работы польского христианского исследователя Марцина Томашевича, в своей работе Pseudo-Dionysius’ Concept of Hierarchy and the Imperial Cult in the Early Roman Empire он, в частности, пишет:
«Вопрос иерархии находится в центре внимания Псевдо-Дионисия. По его мнению, мир творений представляет собой ступенчатую структуру, вершина которой исчезает на высотах божественной трансцендентности. Хотя иерархия охватывает все творение, включая животных, растения и неодушевленные существа, Ареопагит все же фокусируется на описании нетелесных существ, мир которых выходит за пределы человеческой реальности. Однако использование имени «ангел» по отношению ко всем этим существам не совсем точно, поскольку субстанции, описанные автором Corpus Dionysiacum, носят и другие имена. Дионисий наполняет небесный мир богатым урожаем существ, которые «окружают Его [Творца, Божественного — М. Т.]» и «участвуют в Нем, во многих формах»; в этом числе, помимо ангельских существ, есть также силы, энергии, божественные имена и божественные провидения. В богословии Ареопагита термин «божественные имена» относится не столько к Богу, который находится за пределами всякого знания, сколько к существам, непосредственно происходящим от Него. Эти имена — провидения, силы и энергии — имеют функцию, сходную с функцией ангелов, поэтому они участвуют в иерархии между трансцендентностью Бога и имманентностью мира. С их помощью Бог контактирует с материальным творением и действует в истории.
Модель, используемая Ареопагитом, не отражена в Библии и не исходит из текстов апостольских отцов. Напротив, структура и онтология иерархии у Псевдо-Дионисия имеют языческое происхождение. Упорядочивая небеса, Дионисий использует эннеадическую схему, состоящую из трех троичных систем.
В методе прикладной иерархии Псевдо-Дионисий открыл ключ к пониманию всей реальности. Оказывается (500 лет Церковь не знала об этом «Е. Ж.»), эннеадические уровни бытия касаются не только небесного мира, но и Церкви, и человеческого общества. Ангелологический аспект особенно ярко проявляется в иерархическом характере священства. Таинства, священство и миряне, описанные Ареопагитом, отражают иерархический порядок ангельских существ.
Этот порядок ведет от общего к частному; от единства верховного божественного к множественности творений. Положение в иерархии зависит от степени причастности к божественному. Таким образом, то, что ближе к Богу, является и более общим. Только в процессе нисхождения появляется постепенное умножение существ, со все большей степенью дифференциации и детализации.
Гении, которым поклонялись в языческом Риме, имели аналогичную иерархическую структуру. С точки зрения внимания [данного исследования], очень интересная интерпретация онтологической структуры гениев была представлена Тадеушем Зелиньским в первой половине XX века. По мнению этого автора, римские божества были, с одной стороны, подвержены разделению (дифференциации), а с другой — интеграции, то есть слиянию с другими богами. Гений принадлежал к последней категории. Слияние основывалось на том, что божества, заботившиеся о наиболее детальных вещах, соединялись, образуя гениев более высокого, генерального уровня, которые, в свою очередь, следовали тому же процессу на последующих уровнях, и так далее.
Схема иерархии гениев повторяет римский социальный порядок. Со времен царства семья была основной ячейкой общества. Поэтому гений отца семейства был первым комбинированным божеством, объединявшим в себе отдельные гении людей и вещей под властью главы семьи. На более высоких ступенях находились гении семей, курий и триб. Вершину построенной таким образом пирамиды занимал гений populi romani, а от княжества — гений Imperatoris. Этот высший гений обладал наивысшей степенью общности и объединял в себе всех гениев с более низких уровней иерархии.
Похоже, что и у Псевдо-Дионисия, и в римском культе гениев описываемая иерархия касается не только божественных (или нематериальных и более единых с божеством) сущностей, но и отражает социальный порядок. Таким образом, она содержит политическое содержание, связана с аспектом власти и представляет собой идеологическую основу для легитимации конкретной системной формации.
Разница между ангелами Дионисия и гениями римлян заключается в расположении отправной точки для размышлений. Исследование гениев основано на фундаментальной идее множественности, от которой они постепенно восходят ко все меньшей дифференциации. Римская религиозная мысль вела от множественности к единству, по принципу суммирования. В свою очередь, теология Псевдо-Дионисия берет за отправную точку неделимый и сверхсущностный Божественный Суверенитет, из которого исходят все последующие существа. Это различие, по-видимому, является результатом принятия различных перспектив и различных философских предпосылок.
Основной отправной точкой древнеримской религии был опыт sacrum по отношению к простейшим проявлениям контакта человека с миром природы и формам социальной организации. Таким образом, религиозный человек населял окружающее пространство мириадами разумных божественных существ, которые отвечали практически за каждую деталь бытия. Лишь на следующем этапе размышлений происходило постепенное абстрагирование и объединение этих сущностей в более крупные группы, которые также подвергались дальнейшему суммированию, пока не формировалось самое общее представление о гении императора. В свою очередь, пока автор «Небесной иерархии» начинал строить свою систему, у него был мощный инструмент в виде неоплатонической метафизики. Ключевой посылкой является трансцендентный Бог, который является источником всего сущего. Только на этом фундаменте Ареопагит представляет мир высших существ, а затем деловито множит последовательные ветви на все более низких уровнях иерархии. Созданная таким образом структура позволяла высшим существам заботиться об элементарном мире. Таким образом, она играла роль силы, осуществляющей божественную власть над историческими событиями и судьбами отдельных людей. Ее функции можно определить как посредничество, просвещение, созидание и забота.
Здесь стоит упомянуть, что в патристической литературе можно встретить мнение о том, что императоры обладали какими-то необычными знаниями. Уже у Ипполита мы находим отрывок, свидетельствующий о том, что Октавиан Август знал о рождении Христа и поэтому относился к христианам с уважением. Подобные фрагменты присутствуют и у [Павла] Орозия (древний историк «Е. Ж.»). Автор «Истории против язычников» прибегает к концепции необыкновенных знаний императора, чтобы объяснить неприятие Октавианом титула «Господь». А именно, Август не мог принять это различие, поскольку знал, что в Вифлееме родился истинный Господь всего человечества.
Следует отметить, что «богоподобные умы» обязаны своим необыкновенным познанием некоторой дуалистической онтологической конструкции. С одной стороны, они остаются людьми, с другой — их человечность обогащена божественным началом. Трудно сказать, как именно божественное и человеческое встречаются в их существе. Этот конкретный аспект не был углублен Псевдо-Дионисием. Несомненно, любая аналогия с ипостасным единством должна быть исключена. Ареопагит утверждает, что эти отношения основаны на подобии и единстве. Поэтому мы можем сказать, что эти «богоподобные умы» имеют теантропическую, или божественно-человеческую, структуру. (Это полностью соответствует пониманию Лже-Дионисием фигуры епископа: он еще и не бог, но уже и не человек, «посвященный», имеющий иной онтологический статус, в отличии от «сброда», мирян «Е. Ж.»).
Тема теантропизма также присутствует в императорском культе. Согласно Зелиньскому, теантропическая фигура появляется в таинственной связи между императором и гением. Именно благодаря этой онтологической структуре правитель занимает видное место среди других людей, ему можно поклоняться при жизни, а также полностью обожествлять после смерти. В этом месте польский исследователь напрямую обращается к аналогии с христианством. Он утверждает, что теантропический аспект культа гения позволил римлянам быстрее принять христианские взгляды. Он также убежден, что римская религия сыграла роль, подобную той, которую приписывают книгам Ветхого Завета в истории спасения. Уильям Уорд-Фаулер также разделяет теантропический взгляд на гений. Он определяет гений как элемент человека, который делает его похожим на бога. Для иллюстрации своих наблюдений он использует фрагменты Горация и Тибулла.
Обеспечение плодородия было древнейшей функцией гения. Витализм и творческая сила были основным содержанием культа духов-хранителей даже в те времена, когда они выступали в качестве божеств, охраняющих главу семьи. Аспекты плодородия доминируют в изображениях гениев, украшающих стены домов. В Помпеях до наших дней сохранилось изображение гения в виде безбородого мужчины, возливающего возлияния на алтарь и держащего в руках рог изобилия. Гений не утратил своей связи с плодородием и в эпоху принципата. Но тогда его понимание приобрело более широкий и абстрактный смысл. Так, творческие силы гения императора проявлялись в общем процветании государства и благополучии его граждан.
Подобные аспекты присутствуют и в иерархии сущностей у Псевдо-Дионисия. По мнению Ареопагита, первым из божественных провидений является Благо. Она является первопринципом всех остальных вещей. Благодаря ей Бог Отец, сокрытый в высотах, через провидение создает все невидимые существа, которые участвуют в создании видимого мира. Таким образом, провидения являются субстанциональными принципами, с помощью которых Бог определил и создал мир. Эта творческая роль провидений эквивалентна плодотворности гениев. В обоих случаях мы имеем дело с одной и той же функцией, хотя и показанной на основе различных размышлений. Ведь гений сначала обеспечивал плодородие в чисто физическом смысле, а затем также процветание, рост и развитие государства. У Псевдо-Дионисия эту функцию берут на себя провидения, через которые Бог-Отец осуществляет свой план по созданию всего сущего. Чтобы подчеркнуть этот аспект провидений, Ареопагит использует и другие термины, выражающие творческую функцию. Он говорит об образцах, энергиях или силах.
Стоит отметить, что в императорском культе мы также имеем дело с определенной концептуальной дифференциацией, которая наиболее полно раскрывается в контексте функции гения. Так, помимо традиционно понимаемого охранительного духа, римляне знали также нумен и императорские добродетели. С онтологической точки зрения они, как и гений, отождествлялись с божествами, но в их понимании доминировал динамический аспект. Нумен понимался как божественная сила, присущая гению, а добродетели ассоциировались со специфическими чертами или действиями конкретных гениев, такими как Salus Populi Romani или Clementia Caesaris. Как и гении, добродетели также были расположены в определенной иерархии, вершину которой занимали императорские добродетели. Обращаясь к личности правителя, они придавали религиозный смысл конкретным моментам в истории его правления и важным нитям проводимой политики. Одни подчеркивали установление мира (Pax), другие — победоносную военную кампанию (Victoria) или освобождение от некоторых ограничений (Libertas). Самые высокие добродетели связывали императорский гений с Юпитером, а личность правителя представляла собой нераздельное существование и гарантировала сверхъестественную защиту государства. Используя соответствующую композицию добродетелей, создавался образ идеального правителя или подготавливалась почва для последующего обожествления.
Однако, как у Псевдо-Дионисия, так и в имперском культе, эта расширенная структура нематериальных существ, присутствующих в мире, имеет гораздо более широкие полномочия, чем просто обеспечение плодородия и творческой активности. В ее функции также входит забота о мире людей. Таким образом, философская мысль, построенная вокруг него, обеспечила теоретическую основу для объяснения распространенной веры в активную роль, которую божество играло в истории человечества. Поэтому можно сказать, что она имела историософское содержание. Благодаря вере в божественную защиту был получен образ истории человечества, которая уже не была исключительно результатом множества событий, а являлась реализацией более глубокого космического плана. Это было отражение Божьего порядка.
Приведенное выше исследование показывает по крайней мере три элемента, связывающие императорский культ в Древнем Риме со структурой сущностей, описанных Псевдо-Дионисием.
Во-первых, в обеих религиозных концепциях мы имеем дело с духовными существами, стоящими над материальным миром. Основным понятием, которое можно применить как к римскому гению, так и к ангелу у Псевдо-Дионисия, является греческий термин «даймон». Однако обе концепции разработали целый ряд других терминов для описания специфических аспектов этих духов. Так, в императорском культе, помимо гения, почитались также добродетели и императорский нумен, а в трудах Ареопагита понятие ангела может быть распространено на божественные имена и божественные провидения.
Во-вторых, онтологический порядок этих существ был иерархическим и простирался над человеческим миром. В то же время эти иерархии отражали как космический, так и земной порядок. Таким образом, они имели политический аспект и обеспечивали теологическую легитимность для конкретного политического порядка.
В-третьих, сходство между этими сущностями не ограничивается иерархическим и концептуальным слоями. Они выполняют одни и те же функции в плане источника сверхъестественного познания, плодородия, а также творческой силы и заботы о мире, который был приведен в бытие.
Элементы, указанные в имперском культе, носили исключительно политический характер. Они были идеологической основой имперской политической формации и обоснованием претензий Рима на экспансию. Политическая тема у Псевдо-Дионисия не занимала центрального места, поскольку Ареопагит не был заинтересован в создании политической доктрины. Его цель была обрисована с гораздо большим пафосом. Поэтому Corpus Dionysiacum представляет нам универсальную картину реальности, которую можно применить и к земному порядку. Сам Ареопагит использует иерархическую схему, чтобы обосновать конкретную формацию внутри церковной структуры. Более того, созданная им иерархия будет отражена в политических сочинениях авторов последующих эпох».
Если в приведенном исследовании и есть пробелы или натяжки, то давайте задумаемся о роли императора и империи в восточном православии? Нужно написать еще три тома, чтобы освятить этот вопрос. Обратим внимание на несколько фактов.
Практически все соборы были так или иначе политизированы. Победу на них получала та партия, которая пользовалась поддержкой императора. А также давайте обратимся к нам, русским, чтоб далеко не ходить за соборами древности.
Какую роль у нас играет царь страстотерпец? Последний император? Был ли он глубоко религиозным человеком? Безусловно. Был ли он святым? Отнюдь, нет. Трагедия России, трагедия его семьи, безусловно, кроме слез не может вызывать ничего. Но посмотрите какой культ создан вокруг императора! Какие богословские идеи выдвинуты? И что он «удерживающий» из 2Фес. 2:7, и что «искупитель русского народа». А сколько лет идет борьба сторон за важнейший для всего русского христианства вопрос: настоящие ли кости императора или нет.
Другой пример, в Youtube [1] есть видео, как на встрече на Валааме какой-то иеромонах хватает руку Путина и целует. Путин, правда, руку одергивает. А как Путина встречали на Афоне в преддверии «волчьего собора» на Кипре? По императорскому чину. И для всей этой «безудержной любви» Лже-Дионисий дал прекрасное «богословское» обоснование, в лучших традициях вечного города.
А образ Святой Руси? Мессианского служения русского народа? Оказывается, на небе есть сущность Святой Руси, ее идеальный образ, и этот образ проецируется на землю, формируя «дом Пресвятой Богородицы». А почему бы и нет? Псевдо-Ареопагит создал столько сущностей и «небесных Умов», даже сущность божественной литургии, с которой можно разговаривать и молиться ей (об этом ниже), почему бы не быть и сущности Святой Руси как одного из «божественных Умов». Одним больше, одним меньше. Нам не жалко.