Теория подлога
Мы не можем доподлинно установить автора этих сочинений, а потому не можем доподлинно установить намерение автора и его мотивацию. На этот счет существует разные мнения.
Например, выдающийся исследователь античной философии XX века, француз, доктор философии Оксфордского университета, автор сотни работ, Henri-Dominique Saffrey в своей работе Le Néoplatonisme après Plotin (Paris, 2000), на стр. 236 пишет:
«Прежде чем эллинизм будет приговорен к смерти приказом императора Юстиниана, запрещающим язычникам преподавать, находится молодой христианин, который по какой-то случайности становится читателем Прокла. Надо полагать, что он был пленен и проникся пылкой прокловской теологией. Этот молодой христианин поступает в монастырь, где также находит обстановку молитвы и учебы. Он читает Отцов Церкви, особенно Оригена и каппадокийцев. В его век великие богословы стали редкостью. Но, как и эти доктора, он также хочет выразить свою веру в контексте своего времени. Наш молодой монах становится зрелым человеком и признается как личность своего времени; он становится игуменом своего монастыря, и вскоре его избирают в епископы. Естественно, что он думает о проблемах в терминах философии, которая его соблазнила, и это термины Прокла.
Такой подход совершенно не должен удивлять, если вспомнить, что греческий пантеон, то есть традиционные враги христианства, занимают в этой системе очень низкий ранг, а значит, есть место для христианской интерпретации со стороны прокловской божественной иерархии... Когда он пишет свой трактат, он также осознает, что это нечто новое, и ему интересно, как будут восприняты его мысли. Но у него есть прецедент в неоплатонистской школе: Ямвлих, который отвечал Порфирию под псевдонимом Абаммон, египетский жрец. Его учитель Прокл — как раз тот, кто раскрыл эту уловку. Поэтому он также пишет под псевдонимом Дионисия, афинского священника. Настоящий Дионисий, член Ареопага, обращенный апостолом Павлом, стал первым епископом Афин. Не следует ли ему взять личность этого епископа Афин, если он хочет, чтобы язычники конца пятого или начала шестого века услышали о Божьих чудесах?».
Такого рода теории очень слабы. Возникает ряд неразрешимых вопросов. Если языческий эллинизм умирает, зачем идти на такие хитрые построения, чтобы его добить? Зачем переубеждать сторонников вымыслами, если христианство и так уже явно победило? И конечно, главный вопрос, который как кость в горле стоит у защитников христианских корней Псевдо-Ареопагита: зачем так явно лгать? Не только насчет своего имени, но и насчет событий, очевидцами которых он стал? Вымышлять историю с успением, затмением, писать письма якобы Иоанну Богослову и так далее.
Самой правдоподобной теорией, хотя и с налетом детектива, на мой взгляд, является теория намеренной подделки. Мотив подделки, автор и другие детали могут отличаться. Теория о том, что сочинения крипто-Дионисия являются намеренным языческим подлогом, не нова. Ее высказывали в той или иной степени многие ученые и исследователи Псевдо-Дионисия.
Мы можем только догадываться о намерениях автора корпуса на основании его содержания и наших знаний об историческом контексте его рождения. Догадка Ваннесте [1] о том, что CA был исключительно личным проектом без определенной аудитории, столь же обоснованна, как, например, догадка Шефера [2] о том, что это была попытка, направленная на христианскую аудиторию, чтобы уверить христиан в рациональной основе их доктрин. Однако нельзя отрицать, что намерение могло быть, так сказать, крипто-языческим. То есть, намерение выдать язычество за христианство.
Было придпринято несколько попыток пойти по криптоязыческому пути. Роберт Ламбертон в своей книге «Гомер-богослов. Neoplatonist allegorical reading and the growth of the Epic Tradition» (Berkeley, 1986) очень близко подходит к крипто-языческой гипотезе в своих комментариях к позиции Хатауэя. Однако и для Ламбертона «намеренная маскировка», осуществленная автором Корпуса, означает в конечном счете «христианизацию (или, правильнее сказать, де-паганизацию)» прокловской мысли.
Ламбертон считает, что Дионисий, скорее всего, «на самом деле был афинским неоплатоником, и, вполне возможно, что он был христианским учеником самого Прокла».
Некоторое время назад Рональд Хатауэй и Розмари Гриффит предложили искать автора Дионисийского корпуса в кругу язычника Дамаския. В случае с Хэтэуэем кажется, что в конечном итоге александрийский неоплатонический философ Гераиск стал самым сильным кандидатом на роль автора корпуса. Однако желание пройти этот путь до конца кажется ограниченным.
Первая такая работа с завершенным и оформленным выводом, указывающим на намеренную языческую подделку, была сделана C. M. Mazzucchi в его работе Damascio, autore del Corpus Dionysiacum e il dialogo Περὶ Πολιτικῆς «Επιστήμης». Его интересная аргументация привлекла многих исследователей. Согласно Маццукки, Дионисийский корпус — это литературный вымысел, придуманный Дамаскием, и «представляет собой крайнее контрнаступление язычества против уже доминирующей христианской мысли». Целью подложных сочинений «было бы, таким образом, превратить христианство в неоплатонизм во всех отношениях».
Джованни Реале [3] представляет выводы Маццукки как рабочую гипотезу, которая, однако, все еще требует, «чтобы быть принятой, [какой-то формы] аналитического контроля лингвистического и концептуального созвучия и соответствия между Корпусом и De principiis, шедевром Дамаския...».Согласно Маццукки, в дионисийском мышлении нет места для личного Бога, т.е. «для страшной тайны свободы, для Творца или для зла и греха, которые потребовали искупления через Крест... Действительно, можно даже задаться вопросом, где место для Иисуса Христа». С этим тезисом итальянского исследователя я полностью согласен.
Самое радикальное, что бросается в глаза после чтения всех этих Лже-Дионисев или Палам, это то, что Христос не нужен. Этот взгляд также разделяет бельгийский исследователь Jean Vanneste [4], о котором также упоминает еп. Александр Голицын, апологет Лже-Дионисия. Нужна техника восхождения. Через опустошение ума и методы созерцания. Все же с окончательными выводами Мацукки, и однозначной атрибуцией Корпуса Дамаскию, согласны далеко не все.Также, стоит упомянуть работу финского ученого Тумо Ланкила, из института Хельсинки, который выдвигает следующую идею, основанную частично на аргументации Карло Мацукки. Ланкила обосновано утверждает,
«что более правдоподобной версией криптоязыческой гипотезы является предположение, что операция была проведена в ситуации, когда [Афинская «Е. Ж.»] школа готовилась уйти в подполье и размышляла о наилучших условиях восстановления в среднесрочной перспективе».
В частности, через литературный стиль сказки он пишет:
«В начале шестого века жила-была чрезвычайно умная, образованная и, как и положено в сказке, исключительно красивая женщина, по происхождению нехристианка и очень ярая сторонница традиционного благочестия. Возможно, она была Феодорой, которой Дамаский посвятил свою «Философскую историю», и, таким образом, она была потомком божественного Ямвлиха и царя-священника Сампсигерама. Все, что мы знаем о Феодоре, пришло от Дамасия через патриарха Фотия, который говорит в своей «Библиотеке» (cod. 181 p. 125b 32 Bekker (= Henry II p. 189):
«Прочти «Жизнь Исидора Философа» Дамасия Дамаскина. Это длинная книга, состоящая из шестидесяти глав. Решив написать «Жизнь Исидора», он посвятил ее некой Феодоре, тоже эллинке по религиозному убеждению (Ἕλληνα μὲν καὶ αὐτῇ θρησκείαν τιμώσῃ), которая не только знала философию, поэтику и грамматику, но и хорошо разбиралась в геометрии и высшей арифметике: сам Дамаский и Исидор в разное время обучали ее и ее младших сестер. Она была дочерью Кирины и Диогена, сыном Евсевия, сына Флавиана, потомком Сампсигерама и Монимоса, которые также были предками Ямвлиха, и все они были первыми победителями в идолопоклонническом нечестии. Дамаский посвящает ей биографию Исидора; именно ее увещевания, а также увещевания некоторых других, присоединившихся к ее просьбе, были причиной усилий автора, как он сам свидетельствует», tr. Polymnia Athanassiadi.
— А может быть, она имела какое-то другое происхождение, возможно, от Аглаофема или даже Аммикартоса — кто знает. Она хорошо разбиралась в математике, философии и теургии, была иерофантом всех видов божественного. Но это были роковые времена. Агапий, самый молодой из учеников Прокла, преподававший в Византии, был встревожен. Он послал отчаянные предупреждения в Платоновскую академию в Афинах о ситуации, складывающейся в столице. Существовала неминуемая опасность, что старый император будет вынужден уступить воинствующим монофизитам; или, что еще хуже, после него, как реакция на его религиозную политику, к власти могут прийти латиноязычные приверженцы Халкидонского собора; обе группы объединяла лишь ненависть к культу богов.
Мудрый Дамаский старался быть готовым к любым поворотам судьбы. Зная о способностях своей помощницы, он убедил ее в важности выполнения особого задания. По примеру божественного Ямвлиха в его манифесте в защиту теургии (работа, известная сегодня под названием De Mysteriis Aegyptiorum), написанном за два века до этого, она должна была действовать под псевдонимом, приняв на этот раз облик не почтенного египетского пророка, как это сделал Ямвлих, а одного из древних лидеров противника. Так она и поступила и за впечатляюще короткое время создала сборник из четырех книг и десяти писем. Эти труды ссылались на другие, более священные. Совершив этот подвиг, она построила укрепление вокруг тайного учения, чтобы более счастливые будущие поколения не должны были заново изобретать всю правду о классах богов, но могли наслаждаться платоническим видением великого Прокла.
Эта история тоже относится к возможным местам действия, изображаемым людям и определенному историческому периоду, которые все вместе образуют правдоподобный контекст для рождения Корпуса. Эта история сама по себе не является чем-то неслыханным. Она отличается от старых сказок только в двух отношениях. Во-первых, она не предполагает, что Корпус является христианским по своей природе. Во-вторых, она предлагает осязаемый, конкретный и легко понимаемый мотив того, что, возможно, оказалось одним из самых успешных литературных мошенничеств в мировой истории. Этот тезис следует проверить, изучив исторические обстоятельства эпохи, в которой был создан Корпус».