✟ Virtus et Gloria

«Молитва»

«Метод»:

«Удержи тогда и стремление носового дыхания, чтобы не дышать часто, и внутри исследуй мысленно утробу, дабы обрести место сердца, где пребывают обычно все душевные силы. И сначала ты найдешь мрак и непроницаемую толщу, но, постоянно подвизаясь в деле сем нощно и денно, ты обретешь, о чудо! непрестанную радость. Ибо как только ум найдет место сердечное, он сразу узревает, чего никогда не знал. Видит же он посреди сердца воздух и себя самого, всего светлого и исполненного рассуждения. Отныне призыванием Иисуса Христа он изгоняет и истребляет помысел при [его] появлении, прежде чем тот завершится или сформируется. С этого времени ум, памятуя о бесовской злобе, воздвигает естественный гнев и, преследуя, поражает мысленных врагов».

И опять, мы с сожалением констатируем, что имя нашего Спасителя — это не любовь к Нему за Его жертву и кровь, это лишь инструмент изгнания мыслей. Есть масса учителей медитации, которые используют формулу Иисусовой молитвы вместо йоговских мантр. Мой бывший партнер по бизнесу из Канады, болгарин, находившийся в культурной среде христианства, много лет практиковал йогу. И вместо мантр использовал Иисусову молитву. При этом в храме набожно крестился. Это всё не мешает человеку заниматься мистикой востока. Также точно призывания имени Сына Бога не делает человека христианином.

Почему Бог, даровавший всем такой легкий способ спасения, как вера, заповеди Которого «не тяжки» (1Инн. 5:3), «бремя легко и иго благо» (см. Мф. 11:30), затем, существенно позже Своего откровения и апостольского времени, вводит новые невероятные условия для Своего познания через чудовищный и, положа руку на сердце, мерзкий аскетизм, языческие и еретические практики психосоматических упражнений?! Практики, доступные единицам из миллионов. Практики, сводящие с ума большую часть и приводящие к суицидам и расстройству здоровья остальную часть? Если бы это была жестокая богиня Иштар, доступ к которой сопровождался горой трупов, чтобы один из тысячи получил ее благословение, то это было бы понятно. Но Бог-любовь, выставляющий такой способ Своего познания? Да не будет!

Кто-то скажет, что есть спасение и есть совершенство. Бред, ложь и провокация. Провокация, потому что заставляет несчастные души тянутся к такому совершенству и падать «опаленными звездой по имени Солнце». Нет, в христианстве совершенство доставляет крещение Духом, второе рождение по вере и покаянию. Никакого другого «совершенства» в христианстве нет. А надеющиеся на такие «совершенства», вроде упомянутых практик, не исключено, что услышат:

«Я никогда не знал вас, отойдите от Меня, делающие беззакония».

А как вы для себя отвечаете на вопрос: кто эти «многие», которые скажут Христу: «Господи! Господи! Не от Твоего ли имени мы пророчествовали? И не Твоим ли именем бесов изгоняли? И не Твоим ли именем многие чудеса творили?» (Мф. 7:22) и кому Христос ответит: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие»? (Мф. 7:2 3).

Вот смотрите, что такое беззаконие? «Всякий, делающий грех, делает и беззаконие; и грех есть беззаконие» (1 Ин. 3:4). А что Христос называет грехом? «... и Он, придя, обличит мир о грехе и о правде, и о суде: о грехе, что не веруют в Меня» (Ин. 16:9). А что делает человек, который техникой, а не верой, обретает духовность? Грешит. Что делает человек, который не верит в совершенство, доставляемое Богом через крещение Духом? Вот такая невеселая цепочка размышлений.

Только вдумайтесь: Бог очищает человека, крестит Духом, но человек говорит: «Недостаточно чисто помыл». Совсем другой вопрос — как мы осознаем, участвуем, проживаем данное совершенство. И тут, конечно, нужен и подвиг, и очищение, и освящение. Но только Бог это во мне производит, а не я, начитавшись самоучителей по обожению, начинаю «давать кровь, чтобы принять Дух». Бог, дав мне совершенное сокровище, «всякое духовное благословение» (см. Рим. 11:1), учит теперь меня Сам этим пользоваться, а не я нагло улучшаю Его начальный, несовершенный дар.

В йоге говорят о переходе от dhāraṇā к dhyāna, от концентрации к медитации. На этом этапе происходит проникновение в суть вещей. Но такая медитация может быть прервана, если органы чувств вступают в контакт с привлекательными объектами.

В тексте Никифора говорится:

«Приучи же его (ум), брате, не скоро оттуда выходить: ибо в начале он очень скучает в этом внутреннем заключении и тесноте, когда же привыкнет, то не любит наоборот кружиться во вне, потому что ему там не невесело и не нерадостно. Как муж некий, бывший в отлучке от дома, когда возвратится, сам себя не помнит от радости, что опять увиделся с детьми и женой, обнимает их и не наговорится с ними: так и ум, когда соединится с сердцем, исполняется неизреченной сладости и веселия. Тогда видится ему, как воистину царствие небесное внутрь нас есть, которое теперь узревая в себе, и чистою молитвою ища да пребудет и укрепится в нем, он все внешнее считает не стоящим внимания и нисколько непривлекательным.

Когда таким образом войдешь ты в сердечное место, как я тебе показал, воздай благодарение Богу и, прославляя Его благость, держись сего делания всегда, и оно научит тебя тому, чего другим путем не узнаешь никогда. Подобает же тебе при сем знать, что когда ум твой утвердится в сердце, то ему там не следует оставаться молчащим и праздным, но непрестанно творить молитву: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя! и никогда не умолкать. Ибо это, содержа ум не мечтательным, делает его неуловимым и неприкосновенным для прилогов вражеских и каждодневно все более вводить в любовь и вожделение Бога». [1]

Ссылок на обращение к Имени Иисуса в исихазме много, и обычно этот тип молитвы всегда сочетается с дыханием; христианские тексты уже с Иоанна Лествичника дают точные указания на этот счет.

В тантрической йоге мантры используются в качестве поддержки и защиты при медитации. С этимологической точки зрения, этот термин состоит из суффикса tra, используемого для образования названий инструментов, и глагольного корня man — («думать», «понимать», «представлять»). Буквально это означает «инструмент для мышления». Существуют моносиллабические мантры, самой известной из которых является «Oṃ», и мультисиллабические мантры, значение которых иногда не очень понятно. Это могут быть слова, смысл которых трудно определить. Прежде всего, мантры — это божественные имена, и мантры часто используются в связи с повторением обращений к любимому божеству. Важность мантр обусловлена двумя факторами: первый фактор — это поддержка во время медитации; фактически, мантра, ритмизованная с дыханием, выполняет функцию брони и защиты от отвлекающих мыслей. Второй — это тантрический вклад, разработка внутренней литургии, связанной с «мистическим звуком».

Также в тексте «Амратакунда» мы находим, что после концентрации в области пупка, необходимо произнести имя Бога:

«Смотри на пупок, не двигайся и не смотри вправо и влево, пока тебе не покажется, что ты дерево, посаженное в землю, все это положение — шарнир, на котором ты должен работать. Произноси эти слова всегда в сердце вашем, а не языком, Возвышенное Имя, которое есть Бог — Ему да будет сила и слава».

В индуистском мире, как и в исламском, повторение божественных Имен является одной из основных супраментальных молитв. Божественные имена в исламе представляют различные качества Бога (ṣifāt Allāh). Здесь мы снова имеем три уровня подхода к Божественным Именам. Первый — чисто лексикографический — это интерес к значению Имен. Второй — теологический. Третий — духовный — заключается в медитации на Божественные Имена. В суфизме божественные Имена становятся эквивалентом содержания мантры, представленной словом ḏikr (зикр). Они служат поддержкой для медитации, часто гармонично сочетаясь с дыханием, а иногда и с определенными движениями. Важность произнесения божественного Имени — это концепция, которая систематически возвращается в главах «Амратакунда», где слоговые мантры традиции Хинду переведены в божественные Имена традиции ислама:

«Всеми мудрецами установлено, что всякое заклинание или молитва вопрошения, или формула, или талисман, или образ, в котором нет этих семи слов, будь то письменно, или устно, или по смыслу, такая вещь не имеет никакого влияния: эти слова — самые важные слова, как для нас Имя — самое великое».

Виктор Бойко, находясь в культурной среде православия, кратко, но достаточно точно анализирует православное подвижничество, и отдавая, конечно, предпочтение йоге за более глубокую проработанность, пишет следующее:

«Как мы видим, практика Иисусовой молитвы весьма похожа на то, что в Индии называется «мантра-йогой», происходит по той же схеме, имеет такие же опасности. Другими словами, путь един, независимо от способа его прохождения. Правда — разные цели, вернее, под целью подразумевается различное. Святой Игнатий показывает то, к чему должен стремиться христианин: «От непрестанной молитвы подвижник приходит в нищету духовную (отсюда: «Блаженны нищие, ибо их есть Царствие Небесное» — В. Б.). Приучаясь непрестанно просить Божьей помощи, он постепенно теряет упование на себя... Это ощущение мало-помалу может усилиться до такой степени, что око ума яснее будет видеть Бога в промысле Его, нежели видит глаз предметы мира... Непрестанная молитва вводит в святую простоту, отучая ум от разнообразных помыслов (т.е. торможение мыслительной деятельности становится постоянным — В. Б.), всегда содержит его в скудости и смирении мыслей... Наконец, молящийся может прийти в состояние младенчества, заповедованное Евангелием, соделаться буим (сумасшедшим — В. Б.) ради Христа, т.е. утратить лжеименной разум мира и получить от Бога разум духовный». [2]

Е. А. Торчинов:

«Чайтанья считал лучшим средством для переживания према так называемые киртаны, то есть своего рода радения, во время которых верующие отождествляют себя с Радхой и устремляются к своему возлюбленному Кришне. Радение сопровождается музыкой, ритмическими телодвижениями и распеванием знаменитой «великой мантры» (махамантра), впервые введенной именно Чайтаньей: «Харе, Кришна, харе, Кришна, Кришна, Кришна, харе, харе. Харе, Рама, харе, Рама, Рама, Рама, харе, харе»... Не отрицал Чайтанья и общепринятые методы созерцания, объектом которого обычно служили божественные атрибуты, качества и энергии. Уделялось внимание и джапа, сосредоточенному повторению имен Бога. Но высшей целью был према, любовное и почти эротическое наслаждение соединением с Богом». [3]

Тему эротизма я бы не хотел затрагивать. Вот пара ссылок:

«Гомоэротика в сочинениях преподобного Симеона Нового Богослова» [4]

Василий Васильев и Дерек Крюгер «Гомоэротическая притча и тело монаха у Симеона Нового Богослова» [5].