✟ Virtus et Gloria

Демонология

Йонас, немецкий и американский философ-экзистенциалист:

«Подчиненность души космическим силам обусловлена тем, что на самом деле она является порождением этих космических сил. Это их эманация; и положение этой страдающей психе или того, что с ней связано, является частью положения духа в космосе. Космос здесь представляет собой демоническую систему — «нет части космоса, свободной от демонов» (С. Н. IX. 3); и если душа служит представительством космоса во внутренней сущности человека, если через душу сам «мир» проявляется в человеке, то внутренняя сущность человека выступает естественной сценой демонической деятельности, а он сам подпадает под игру сил, которую не может контролировать.

Эти силы могут рассматриваться как действующие извне, но они могут так действовать, потому что у них есть двойник в самом человеческом строении, готовый подвергнуться их влиянию. И они, имеющие могущественного главу, выступающие против божественного влияния, изолированные как космическая система, происходят из запредельной сферы и, развившиеся как внутренний дух, являются психе. Следовательно, естественное состояние человека — быть жертвой чуждых ему сил, которых еще так много для него, и требуется чудотворное пришествие гносиса извне, чтобы дать возможность заключенной в темнице пневме обрести себя.

«Те, кто просвещен в своей духовной части лучом божественного света — и они есть, но их немного — от этих демонов воздерживаются... все другие ведутся и влекутся в своих душах и телах демонами, любящими и лелеющими свои деяния... Все это земное правление демонов осуществляется через органы наших тел, и это правление Гермес называет «гемарменом» (С. H. XV. 16).

Это интериоризированный аспект космической судьбы, обозначающий власть мира как моральный принцип: в этом смысле гемармен, есть то правление, которое космические правители осуществляют над нами через нас самих, и его проявлением представляется человеческий порок любого рода, и его общее начало—не что иное, как наша заброшенность в мир.

Таким образом, внутренне мировое существование является, в сущности, состоянием бытия, одержимого миром, в буквальном, т.е. демонологическом, смысле слова. Скорее, в более позднем источнике мы даже сталкиваемся как с термином, противоположным духовному человеку, с выражением «демонический человек» вместо обычного «психический» или «саркический» (плотский).

Каждый человек, так объясняет текст, от рождения одержим своим демоном, которого может изгнать только мистическая сила или молитва после усмирения всех страстей. В этом опустошенном состоянии душа объединяется с духом как невеста с женихом. Душа, которая не достигает таким образом Христа, остается «демонической» и становится обиталищем «змей»...

С этой общей концепцией внутренней жизни согласуется то, что душа часто определяется как вместилище, занятое различными духовными силами, что бьются за обладание ею. Валентин сравнивает человеческое сердце с двором, куда все приходят жить, и говорит: «Таким образом, сердце, покуда оно не повстречается с провидением, нечисто, будучи обиталищем многих демонов» (Clem. Alex. Strom. II. 20.114).

Василид называет человека «обиталищем множества различных духов» (ibid. 113); и даже неоплатоник Порфирий выражается в том же духе: «Где существует неведение Бога, там обязательно должен обитать злой демон; поскольку, как вы уже узнали, душа есть вместилище или богов, или демонов» (Ad Marc. XXI). Мы уже видели у Филона, как это понятие восприимчивости души приводит к образу ее женственной функции в двойственной взаимосвязи. У Филона этот образ относится только к связи души с Богом, поскольку его библейско-иудаистская теология не признавала демонов как альтернативы Богу». [1]

Вот яркие баталии Иосифа Исихаста с бесами:

«Одной тяжелой зимой искуситель приберег и возвел всяческие ухищрения, как он один умеет искушать, а Бог попускает испытывать. И вот бес сделал три или четыре попытки и увидел, что его нападки бесплодны. Тогда внезапно порыв ветра ворвался сквозь дверь так, что поднял кровлю со всеми опорами, крышу с тысячами камней наверху — она пронеслась по воздуху, как самолет, — и бросил ее напротив, на скалы, в снег. И подвижники остались под открытым небом среди снега.

В другой раз во время Иисусовой молитвы Старец смежил глаза и перед ним в видении предстал бес. Началась борьба. В конце концов Старец крепко его схватил и как будто закричал отцу Арсению:

«Арсений! Неси огонь, сожжем его! Теперь, когда я схватил его, он не убежит». Но как только бес был схвачен, и отец Арсений принес огонь, злой дух, увидев, что его хотят сжечь, превратился в ворона и улетел».

«Как-то пришел повидать Старца один его мирской знакомый. На ночлег Старец поместил его в свою келлию, а сам совершал бдение в церкви. Явились, как обычно, бесы в келлию Старца и давай колотить гостя. Тот в ужасе заорал диким голосом. Он почти лишился чувств. Сразу прибежали Старец и отец Арсений, и Старец спросил его:

— Что с тобой случилось, дружище?

— Бесы чуть не задушили меня, — отвечал тот. — Чуть не забили до смерти!

— Не бойся, успокойся, они больше не будут. Каждую ночь они избивают меня, но по ошибке на этот раз досталось тебе.

Гость упал на колени, плача:

— Отведите меня поскорей в Святую Анну, я здесь не могу!

Старец попытался его ободрить и успокоить, но все было тщетно — он не мог больше оставаться в этом месте мученичества. Дрожа, он озирался кругом и умолял, чтобы его увели отсюда. Поэтому ночь-заполночь Старец отвел его в скит Святой Анны и вернулся обратно.

В первые годы бесы сильно били и Старца, и отца Арсения, но главным образом Старца, ибо его молитва их попаляла. Отца Арсения они били меньше, потому что он находился не на той духовной высоте, которая была у Старца. Но более всего от бесовских нападений его избавляло то, что он был послушником. Ибо когда послушник творит истинное послушание и чистую исповедь, он лишает бесов права досаждать ему».

«Раз тело мое стало уже совершенно мертвым, а страсти действуют, как у совершенно здорового, значит, бесы оказались победителями. Конечно, они меня сожгли и победили, а не я их». И когда он сидел, израненный, в отчаянии, словно мертвый, он почувствовал, что открылась дверь и кто-то к нему вошел. Но он не повернулся взглянуть, а продолжал молиться. Вдруг он ощутил внизу себя, что какая-то рука раздражает его к наслаждению. Он обернулся и увидел беса блуда, каков он есть: плешивого, с изъязвленной головой, издающего зловоние. Словно зверь бросился отец Иосиф на него, чтобы схватить. А схватив, ощутил его щетину, как у свиньи, и тот стал невидим. Осталось лишь осязаемое ощущение щетины и зловоние. С этого мгновения закончилась наконец брань и все прекратилось. Пришел в душу мир, и Старец совершенно избавился от нечистых плотских помыслов». [2]

Но в Священном Писании мы не находим случаев, когда бесы обладали верующими людьми после слов апостола:

«Благодарю Бога и Отца, призвавшего нас к участию в наследии святых во свете избавившего нас от власти тьмы и введшего в Царство возлюбленного Сына Своего в Котором мы имеем искупление Кровию Его и прощение грехов» (Кол. 1:13).

Вот как пишет о ереси мессалиан А. Г. Дунаев:

«Основное положение учения мессалиан — обитание, после грехопадения Адама, в каждом человеке демона с самого момента рождения, который владеет человеком ипостасно или сущностно и толкает его к природному злу. Апостолы тоже не были свободны от одержимости. Крещение, отсекающее грехи, но не уничтожающее корней их, не в силах изгнать беса, завладевшего человеком. После крещения человек остается смешанным с грехом, как и ранее. Следовательно, крещение бесполезно, как и другие таинства... Одна лишь молитва может изгнать демона, ибо она уничтожает корни греха. Молитва, соединенная с суровой аскезой, производит двойное действие: изгнание беса и, соответственно, вселение Святого Духа в человека. Обычно этого достигают за три года, по другим авторам — через 12 лет. Изгнание демона, физически обитающего в человеке, осуществляется физическими же способами — харканием и плеванием. Изгнанный бес выходит в виде дыма, огня, змея или какого-нибудь дикого животного, ибо душа, не принявшая Святого Духа, является жилищем гадови диких зверей. Человек, освобожденный от беса, принимает ипостась Духа Святого. Это восприятие также происходит чувственным (ощутимым) образом в полноте достоверности. Душа испытывает при этом такое чувство, словно жена, соединяющаяся с мужем. Дух, подобный огню, обновляет и воссоздает человека, так как «огонь является творцом». Дух, обитающий в человеке, делает его «духовным» (так мессалиане обозначали самих себя). Такие люди обладают определенными дарованиями: они становятся сердцеведцами (καρδιογνώστας), видят грех и благодать, сподобляются откровений и видений, ради чего много спят, пророчествуют и предвидят будущее, узнают состояние душ скончавшихся, видят незримые силы, в частности — демонов. По этой-то причине мессалиане иногда перепрыгивали через бесов или стреляли в них из лука, изображаемого пальцами. Более того, «духовные» могут зреть телесными очами Троицу — Отца, Сына и Святого Духа. Присутствие Святого Духа сообщает человеку бесстрастие, делает его совершенным уже в этой жизни, как бы обоживает его: ведь Божественная природа может преобразовываться так, как она хочет, чтобы быть воспринятой достойными. Так же и природа совершенного преобразуется в чистое божественное естество». [3]

Иосиф Исихаст «из лука» в бесов не стрелял, он хватал и поджигал их, или бил друг об друга. И, конечно, всё это сопровождается обожением тела и души. Именно это и является визитной карточкой восточного христианства во всей красе. Бесы — самые любимые наши персонажи: они дают интервью экзорцистам, они устраивают шоу на сеансах «отчиток», они постоянно требуют особенной борьбы от христиан, они бьют по батареям, когда восточные христиане молятся, они тормозят на воздухе, устраивая допросы с пристрастием, они сводят с ума исихастов. Крещение и причастие не помогает. Необходимы десятилетия подвига, чтобы выгнать из себя беса.

Что вся эта мистическая баталия представляет собой с точки зрения психологии узнаем в главе «Психология».

Значение Иисусовой молитвы так характеризуется Симеоном, архиепископом Солунским:

«Она есть исповедание веры, подательница Духа Святого и Божественных даров, сердца очищение, бесов изгнание, Иисуса Христа вселение, духовных разумений и Божественных помыслов источник, грехов отпущение, душ и телес врачевание, милости Божией источник, единая спасительница, как имя Спасителя нашего Бога в себе носящая». [4]

То есть, отношение к молитве как к магической формуле: она, то есть молитва, является спасительницей, средством, как ершик для раковины, очищения сердца, изгнания бесов. Таким образом, это самоэкзорцизм. Бесы, безусловно, в человеке сидят. Крещение не помогает, а вот Иисусова молитва — самое верное для их изгнания средство.

Игнатий Брянчанинов продолжает ересь мессалиан:

«Молитва Иисусова и открывает присутствие бесов в человеке, и изгоняет их из человека». [5]