✟ Virtus et Gloria

Глава 5

5 . 1. Херемон [ответил]: «Мне приятно даже и то, что вы, воспламеннные высочайшей любовью к познанию истины, предлагаете некоторые неразумные суждения, поскольку благодаря возражению на них сила кафолической веры может проявиться в качестве более испытанной и, так сказать, более исследованной. Ведь разве кто разумный станет использовать [два] настолько противоположных положения: разве он поверит, будто язычники своими собственными силами овладели той самой чистотой небесной непорочности, о которой вчера вы заявляли, что никем из смертных она не может быть усвоена даже под воздействием благодати Бога? 5. 2. Но поскольку не подлежит сомнению, что вы выдвигаете это возражение с целью исследования, руководствуясь, как уже было сказано, стремлением к истине, то со вниманием выслушайте, какого мнения мы придерживаемся [по этому вопросу]. Прежде всего, ни в коем случае нельзя допустить, что философам присуще такое целомудрие души, которое нужно приобрести нам, ведь нам предписано, чтобы не только разврат, но и любая нечистота даже и не упоминались среди нас [1]. Язычники могли все-таки иметь некое μερικήν (частичное) [целомудрие], то есть частицу целомудрия, а именно — плотское воздержание, поэтому они только удерживали похоть от совокупления. Но упомянутую [нами раньше] внутреннюю чистоту ума и постоянную чистоту тела они не смогли приобрести, не говорю — на деле, но [не смогли] даже и в мыслях. 5. 3. В самом деле, Сократ, наиболее известный из них, не постыдился, как сами они провозглашают, заявить о себе именно это. Ведь рассказывают [2], что когда некий физиогномик, рассматривая Сократа, сказал: Ὄμματα παιδεραστοῦ, то есть: «Глаза растлителя детей», тогда ученики [Сократа] набросились на этого человека, желая, чтобы было отомщено нанесенное учителю оскорбление, однако Сократ усмирил их негодование такими словами: Παύσασθε, ἑταῖροι, εἰμὶ γάρ, ἐπέχω δέ, то есть: «Успокойтесь, друзья, ведь я и вправду таков, но сдерживаю себя». Итак, не только нашим утверждением, но и их собственным признанием вполне ясно доказывается, что они, повинуясь вынуждавшей [их к этому] необходимости, подавляли только само совершение бесстыдства, то есть позорное совокупление, однако из их сердец не было изгнано влечение к этой страсти и услаждение ей. 5. 4. А с каким содроганием следует произносить еще одно изречение, принадлежащее Диогену? Ведь, как оказалось, философ этого мира не постыдился произнести, словно нечто заслуживающее запоминания, такие слова, которые мы не можем без трепета ни сказать, ни услышать. Как передают [3], он сказал кому-то, подлежащему наказанию за преступление прелюбодеяния: Τὸ δωρεὰν πωλούμενον θανάτῳ μὴ ἀγόραζε, то есть: «Не покупай ценой смерти то, что продается за бесценок». Итак, не подлежит сомнению, что они вовсе не познали ту добродетель истинного целомудрия, которая требуется от нас; поэтому вполне достоверно, что наше совершаемое в духе обрезание может быть усвоено только лишь по дару Бога и присуще оно одним только тем, кто с полным сокрушением своего духа служат Богу.