Глава 1
1. Некоторые люди дерзают утверждать, что епископ Августин, святой памяти, неправильно отстаивал учение о божественной благодати, которое является главным признаком христианства, и настойчиво и неудержимо нападают и клевещут на книги, которые он написал против пелагианской ереси. Возможно, нам следует презирать злобные крики, которые они поднимают внутри Церкви, как мы презираем бесконечный лай еретиков извне. Но пока они находятся в лоне Церкви, они предпочитают волков, изгнанных из лона Господня, и при этом и положение в Церкви, и одаренность заставляют принять их во внимание. Поскольку они создают видимость благочестия, которая не соответствует [благочестию] их внутренних убеждений, то они привлекают к себе необразованных людей и смущают умы тех, кто не способен отличить ложь от истины. Таким образом, они фактически ставят Церковь в опасное положение: утверждая, что наши учителя неправильно отстаивали учение о благодати, они создают мнение, что осуждение противников благодати было несправедливым. Поэтому мы не должны упускать из виду это зло, которое зародилось из скрытых и крошечных семян и растет с каждым днем, распространяясь все дальше и дальше. Мы должны стараться с помощью Господа раскрыть лицемерие этих коварных клеветников. Сам размах нападок, направленных одним [их] учителем против всех понтификов и особенно против апостольского престола, склоняет неученых и неосторожных считать их людьми выдающейся образованности. Добившись уважения к себе своими уверениями, они, к сожалению, наносят вред, заставляя людей слишком легко верить их лжи. Ведь из-за уважения, которым они пользуются, люди думают, что это не может быть глупостью или опрометчивостью суждений, которые заставили их так громко выражать протест; люди скорее думают, что они очень усердно потрудились с большой мудростью, чтобы проникнуть в учение столь глубокого учителя [как Августин] и, после более строгого и внимательного изучения, обнаружили то, что раньше упускалось из виду из-за безоглядного доверия и некритичной благожелательности [к Августину].
2. Откуда же это новое рвение к строгому пересмотру? Откуда эта суровость, этот надменный и мрачный взгляд искусного инквизитора, стремящегося оценить каждую идею, взвесить каждую фразу, сосчитать каждый слог? Откуда его уверенность в том, что он делает великое дело, навешивая на кафолического учителя ярлык еретика? Как будто он нападает на какую-то неизвестную, доселе скрытую книгу! Не разрушает ли он своими нападками то самое учение, которое сокрушило систему новых еретиков и погубило надменную гордость пелагианской ереси?
Вот уже двадцать с лишним лет кафолическое воинство, возглавляемое Августином, сражается и сокрушает врагов Божьей благодати. Сокрушает, говорю я, потому что побежденным не дают передышки; единодушный вердикт всех епископов гласит об их низвержении. Изгнанные из своих обителей и отлученные от Церкви, они, конечно, могут жаловаться, что мы — счастливые победители, и точить языки против нас, — [но] они [лишь] те, кто предпочел свои заблуждения общению с Церковью. Но почему те, кто един с нами и разделяет с нами благодать Христову, должны ставить под сомнение то самое оружие, которое защищало нашу общую веру? Почему они должны начинать заново войну, которая была закончена? Зачем ослаблять оплот безопасного и прочного мира? Сожалеют ли они о нашей победе и сочувствуют ли побежденным? Неужели они настолько наглы, что защищают ересь и из чистой ревности нападают и на наших писателей, и на наших судей? У этих новых цензоров, очевидно, есть свой, более строгий критерий: имеют ли они в виду, что не придерживаются ни одной из осужденных ошибок и в то же время отвергают некоторые пункты истины, которую мы защищали? Тогда, не нарушая мира, завоеванного кафолической победой, и с должным уважением к не подлежащим исправлению постановлениям Собора, мы готовы выслушать сторонников "еще более верного учения" и рассмотреть их учения, которые, по их словам, свободны от всех ошибок и составлены с совершенной точностью. Так давайте же изложим выводы этих новых гениев!