Глава 14

1. После этого, приписав человеку без помощи благодати столько добрых дел, сколько человек мог бы совершить с помощью благодати, наш автор добавляет несколько двусмысленных и запутанных предложений, чтобы показать природную силу свободной воли. Он утверждает, что дела, которые человек совершает с помощью силы, полученной от благодати, являются доказательством того, что, по его словам, является природным даром человека. Как будто, если кто-то совершил доброе дело с помощью Бога, это означает, что он начал его по собственной воле. Но давайте примем эти рассуждения как допустимые, [но только] если мы также скажем, что свободная воля с помощью благодати рождает желание добра и начало веры, чтобы с помощью даров, которые она получила без каких-либо прежних заслуг, заслужить то, что Бог обещал как награду за добрые дела; но [при этом все равно] в любое время человек должен просить силы творить добро у Того, Кто сказал: "Без Меня не можете делать ничего". Не говоря более об этих утверждениях, давайте рассмотрим, что он говорит о страданиях святого Иова.

"Мы читаем, что даже Иов, самый испытанный Божий служитель, получил Божественную праведность для поединка с дьяволом. Ибо если бы он выступил против врага не своей силой, а одним лишь покровительством Божьей благодати, поддерживаемый лишь Его промыслом без какой-либо силы своего терпения, то разве претерпел бы те многочисленные искушения и потери, которые причинила ему жестокость врага? Разве дьявол в этом случае не смог бы справедливо повторить тот клеветнический вопрос, который он задавал ранее: "И отвечал сатана Господу и сказал: разве даром богобоязнен Иов? Не Ты ли кругом оградил его и дом его и все, что у него? Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле; но простри руку Твою и коснись всего, что у него, — благословит ли он Тебя?" (Иов.1:10-11). Но так как как клеветник не осмеливается повторять свои обвинения после искушения, то тем самым он исповедует, что был побежден силой не Божьей, а человеческой, которая получила помощь для защиты не таким образом, что не осталось никакого места для собственно человеческих усилий, но Бог позаботился о том, чтобы свирепый враг не смог сделать душу Иова безумной и не получил бы преимущества в нечестном соревновании".

2. Кто поверит, что чада Соборной Церкви могут говорить такие вещи между собой? Тем не менее, мы [теперь] можем прочитать в письменном виде то, что раньше говорилось снова и снова в частных беседах. Неужели же зрение разума настолько помрачено у всех, а дух знания и благочестия настолько покинул всех сынов Церкви, что такая наглая ложь осмеливается навязываться читателям? Великий человек, мудрый учитель, правдивый наставник, давайте еще раз послушаем правое учение, которым в самом начале своего трактата ты привлек наше внимание и завоевал наши сердца. Тогда ты говорил как истинный христианин и исповедовал веру Церкви:

"Из этого видно, что не только дела, но и добрые помыслы имеют источником Бога, который изначально вдохновляет нас доброй волей и дает силу и возможность совершить те вещи, что мы праведно желаем, ибо "Всякое даяние доброе и всякий дар, совершенный нисходит свыше, от Отца светов" (Иак.1:17).

Этим здравым и правильным заявлением ты разрушил все остатки пелагианских ухищрений. Почему же ты теперь меняешь свое учение? Почему ты теперь восстанавливаешь то, что разрушил, нападаешь на то, что раньше защищал? Почему ты оставляешь неприступную крепость истины и шаг за шагом спускаешься в пропасть пелагианской ереси? Ты говорил, что начало святых мыслей, благочестивых желаний, добрых дел исходит не от нас, но что это Бог Своим вдохновением и помощью Своей благодати производит в нас все доброе и ведет его к развитию и завершению. Немного позже ты начал ставить усилия свободной воли в один ряд с дарами благодати и стремился показать, что человек может сам иметь начало тех благ, которые ты сначала приписывал Богу. Ты сказал:

"потому что даже если своими собственными усилиями человек может подвигнуться к поиску добродетели, он всегда нуждается в помощи Господа".

и еще:

"что благодаря совершенству нашей природы, даруемой благодатью Творца, порой являются в нас первые начатки доброй воли, которые, однако, без помощи Бога не могут достигнуть совершенства добродетелей".

И после этого, чтобы показать, что есть люди, в которых благодать предвосхищает их добрую волю, в то время как для других предшествующие заслуги являются причиной получения благодати, ты сказал:

"Из этого ясно видно, что "непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его" (Рим.11:33), которыми он привлекает человечество ко спасению. Мы можем доказать это примерами призвания в Евангелиях. Ибо Он избрал Андрея, Петра и остальных апостолов свободным состраданием Своей благодати, когда они еще и не помышляли о нем. Закхей же, прилагая усилия, чтобы увидеть Господа, когда из-за малого роста залез на дерево, удостоился получить приглашение от Него. Упрямого и упорного Павла Он призывает против его воли?"

Затем, увлекшись собственной мыслью, ты захотел показать, что наш внутренний человек не поврежден, и утверждал, что

"Адам действительно приобрел познание зла, которого у него раньше не было, но не утратил и знания добра, которое ему было дано".

И желая доказать это на примере неверных, ты зашел так далеко, что смело заявил:

"Поэтому мы должны остерегаться относить к Господу все заслуги святых таким образом, чтобы не приписать человеческой природе только то, что является злом и пороком".

И чтобы мы не поверили, что наша природа утратила в грехе Адама какую-либо из добродетелей, ты заявил, что души всех людей по природе своей столь же здоровы, как и душа первого человека до того, как он согрешил. Дословно ты сказал:

"Итак, не подлежит сомнению, что все семена добродетелей естественным образом посеяны в душе по милости Творца".

Если рассмотреть все эти твои высказывания, то становится очевидным, как далеко ты отошел от своего первого здравого утверждения. В нем, вопреки своему внутреннему убеждению, ты громко заявил о том, что должно быть приписано благодати, с намерением обрести благосклонность кафолических читателей, которые, успокоенные тем, что твое первоначальное исповедание было похоже на истину, так же легко признали бы твои последующие заявления, как и одобрили твое первое учение.