Пролог к сочинению «О благодати»
Фавст Регийский
Пролог к сочинению «О благодати»
{Пролог[1]}
{Исповедание веры против говорящих, что только лишь волей Бога одни [люди] привлекаются к жизни, а другие [люди] — склоняются к смерти, и тем самым, с одной стороны, против признающих судьбу вместе с язычниками, а с другой стороны, против отрицающих свободное решение вместе с манихеями[2]}
Фавст — блаженнейшему и досточтимейшему господину Леонтию[3].
Когда Вы[4], блаженный папа[5] Леонтий, подвигаемые пастырской заботливостью, созвали Собор высших предстоятелей[6], чтобы осудить заблуждение, [связанное с] предопределением, Вы [благодаря этому] превзошли все Церкви Галлии. Однако когда Вы возложили на [мои] немощные плечи труд и заботу, поручив по порядку изложить все то, что Вы с наивысшей ученостью выразили во время [нашего] общего собеседования[7],— то, имея в виду столь великое дело, недостаточно, как я полагаю, недостаточно Вы подумали о Вашем святом достоинстве: Вы обременили меня [Вашим высоким] суждением [обо мне, проистекающим от] любви, а себя — опасностью из-за избрания [меня, который этого не достоин][8]. Итак, поскольку Вы знаете, что возложенная на нас ноша отягощает и Ваше положение, Вы в этом случае [тоже] трудитесь ради общей цели,— ведь тому, кого Вы видите недостойным Вашего [высокого] мнения, Вы протягиваете руку поддержки.
Усердную заботу об утверждении благодати ответственно и спасительно берет на себя тот, кто [с благодатью] соединяет послушание трудящегося слуги; это похоже на то, как служитель, преданный [своему] покровителю или господину, неотлучно следует за ним по пятам. И если один[9] окажется без другого, то или господин без слуги будет выглядеть лишенным почета, или слуга займет место господина, забыв о своем положении. Поэтому справедливо, что между тем, кто оказывает помощь[10], и тем, кто трудится изо всех сил, непременно соблюдается вот какой порядок: первый по полному праву обладает господством, а второй с полным подчинением исполняет [свое] служение. Причем достоинство повелевающего будет возрастать, если для него всегда будет наготове старание покоряющегося. Пусть низшее сочетается с высшим, но, разумеется, пусть оно сочетается, чтобы подчиняться [высшему], а не чтобы уравниваться [с ним]. Причем как не подобает, чтобы кормчий оставался без своего гребца, священник[11] — без своего служителя, император — без своего воина, так же точно надлежит, чтобы с благодатью[12] было связано непрерывным служением воспитываемое [ею] послушание.
Пелагий, напротив, с большой дерзостью возвеличивает один лишь голый [человеческий] труд; он, безумствуя, по [своей] глупости полагал, будто ему может быть достаточно [для спасения] человеческой немощи без благодати, и проповедовал нечестиво, пытаясь построить башню, возвышающуюся до небес[13]. Поэтому мы рассудили, что необходимо в краткой речи[14] затронуть и опровергнуть его богохульства. Если мы этого не сделаем, тогда тот, кто отвергает дар труда, то есть заповедь повелевающего [Бога][15], когда мы станем утверждать, что милосердие Бога следует приобретать верой и делами, поймет кафолические изречения в смысле Пелагия, поскольку не умеет проводить различие [между одним и другим]; такой [человек], потеряв царский путь[16], упадет направо, в то время как будет думать, что это мы уклонились налево, и в таком случае может показаться, что мы, говоря о [необходимом] труде, который служит благодати, подложили под ноги слепому камень преткновения[17].
Мы же, когда будем упоминать о деятельности и труде, станем пользоваться словами и мыслями [того или иного] пророка, апостола, евангелиста. Если кто-то дерзнет пойти против них, то он тем самым попытается, без всякого сомнения, отменить небесные законы и подорвать основания веры, а не [просто] разрушить [какие-то] наши выдумки.
Кроме того, мы сделали более пространным рассуждение о предведении и предопределении [Бога][18], чтобы то, что считается темным, было предложено как рассмотренное более детально для тех, кому сложно это понять.
Пусть услаждающихся словесными красотами не обидит то, что мы, довольствуясь силой свидетельств, предложили [здесь] свет истины без всякой возвышенности речи.
Также, когда уже после подписания [решений] Арелатского Собора обнаружились некие новые заблуждения, Лионский Собор потребовал, чтобы кое-что было добавлено к этому сочинению[19].
[1] © Перевод, примечания: Д. В. Смирнов, 2023. Права на публикацию и распространение в сети интернет принадлежат веб-ресурсу www.virtusetgloria.org. На русский язык текст переводится впервые. Перевод выполнен по критическому изданию А. Энгельбрехта (Faust. De gratia. Prol. // CSEL. Vol. 21. P. 3–4); для сверки использовались полный английский (Mathisen. 1999. P. 250–252) и итальянский (Lana. 2004. P. 33–35) переводы. Библиографию изданий и исследований, а также раскрытие сокращенных обозначений цитируемых в примечаниях сочинений см. в моей вводной статье: «Арелатский Собор (470) и дело Луцида: введение к переводу источников».
[2] Я помещаю это заглавие в фигурные скобки, поскольку неизвестно, дано ли это оно самим Фавстом или принадлежит позднейшему переписчику, кратко выразившему в нем основную идею сочинения Фавста.
[3] Адресатом пролога и всего сочинения «О благодати» является Леонтий, епископ Арелатский.
[4] Обращаясь к епископу Леонтию, Фавст использует глаголы и местоимения во множественном числе второго лица, что не типично ни для классической, ни для раннехристианской латыни; тем самым Фавст дополнительно выделяет свое почтительное отношение к Леонтию.
[5] Используя этой обращение, Фавст подчеркивает, что считает Леонтия старейшим и более высоким по церковному положению собратом. Первоначально титул «папа» в латинской среде употреблялся не только по отношению к Римскому епископу, но и при вежливом обращении младшего епископа к старшему (возглавлявшему митрополию или просто имевшему более высокий церковный авторитет).
[6] Подразумевается Арелатский Собор 470 г.
[7] Из этих слов Фавста можно заключить, что Леонтий попросил его представить в виде сочинения те аргументы, которые в ходе Арелатского Собора озвучивали сам Леонтий и Фавст, а также прочие епископы (попытка Фавста приписать все учение Собора Леонтию, несомненно, является вежливым преувеличением).
[8] Этой витиеватой фразой Фавст хочет сказать, что поручив дело написания сочинения недостойному человеку (каким со смирением считает себя Фавст), епископ Леонтий рискует повредить собственной репутации, если результат трудов сочинителя окажется неудачным. Об этом же говорит и следующая фраза: поскольку Леонтий готов разделить с Фавстом ответственность за результат, он тем самым принимает участие в общем труде.
[9] Я принимаю исправление «unum» («одно») на «unus» («одно»), которое предлагает А. Энгельбрехт в аппарате.
[10] Фавст понимает здесь «оказание помощи» в смысле покровительства, как заботу высшего о низшем.
[11] Лат. «sacerdos»; вероятно, Фавст использует здесь этот слово для обозначения епископа, которому подчинены низшие церковные служители.
[12] Лат. «…oportet ut gratia alumna oboedientia inseparabili seruitute conexa sit». Я исправляю чтение критического издания «gratia» на «gratiae» (дательный падеж), поскольку этого требует общая логика рассуждения Фавста: здесь и в других местах он неоднократно заявляет, что послушание человека должно быть «соединено» или «связано» с благодатью, которая выполняет в этой «связке» главенствующую роль. Чтение «gratia» делает текст маловразумительным (ср. попытку английского перевода без исправления текста: «…thus it is fitting that service (= gratia?!), as a foster child, be connected to obedience through an inseparable servitude» = «…также точно надлежит, чтобы служение, как приемный ребенок, было связано с послушанием посредством непрерывного служения» — Mathisen. 1999. P. 251). В изданиях до Энгельбрехта предлагалось другое исправление текста: «…ut gratia alumnae oboedientiae…»; этому варианту соответствует итальянский перевод («...è necessario che la grazia sia unita in vincolo inseparabile all’obbedienza al suo servizio>» = «…необходимо, чтобы благодать была соединена неразрывными узами с послушанием, состоящим у нее на службе» — Lana. 2004. P. 34).
[13] Намек на строительство Вавилонской башни, о котором повествуется в книге Бытие (см.: Быт 11. 4 и далее); Фавст видит в учении Пелагия столь же горделивое стремление своими силами добраться до небес.
[14] Фавст подразумевает начальный раздел сочинения «О благодати», посвященный критике пелагианства.
[15] Из этих слов ясно, что Фавст в данном случае понимает под своим оппонентом того, кто считает, что спасение приобретается только благодатью. Такой человек, услышав, что можно каким-то образом заслужить милость Бога, решит, что Фавст уклонился в пелагианство (влево), тогда как в действительности, по убеждению Фавста, сам такой человек ушел с «царского пути» в радикальный августинизм, или предестинационизм (вправо). Чтобы не допустить такого рода обвинений в пелагианстве и исключить соблазн считать его самого пелагианином, Фавст находит необходимым в начале сочинения предложить критику учения Пелагия и лишь затем перейти к критике противоположной крайности (то есть радикального августинизма).
[16] О своей позиции как о «царском пути» Фавст упоминает также в письме Луциду (см.: Faust. Ep. 1 // CSEL. Vol. 21. P. 161:12–13).
[17] Ср.: Втор 19. 14: «…перед слепым не клади ничего, чтобы преткнуться ему».
[18] Фавст подразумевает здесь подробное рассуждение о предопределении, занимающее несколько начальных глав второй книги сочинения.
[19] Эта заключительная фраза, вероятно, была добавлена к прологу позднее, когда Фавст уже завершил сочинение и основной текст пролога. Какие именно «заблуждения» обсуждались на Лионском Соборе — неизвестно, поэтому сложно определить, что именно Фавст добавил к своему сочинению после этого Собора.