Начальный этап
Участники: Евгений Александрович Жуков, игумен Петр (Мещеринов)
Евгений Жуков:
Если мы разобрались, что благодать — это действие Божие, даром через веру приводящее к Богообщению, то почему нужны вообще слова, наставления, болезненные ошибки, заблуждения, почему Бог не руководит нами напрямую? Ведь есть стихи Писания, которые говорят о том, что «вы имеете помазание от Святаго и знаете всё... помазание, которое вы получили от Него, в вас пребывает, и вы не имеете нужды, чтобы кто учил вас; но как самое сие помазание учит вас всему, и оно истинно и неложно, то, чему оно научило вас, в том пребывайте».
Вот получил человек дар веры, принял крещение. Почему дальше нужно столько слов? И начать слушать «помазание» нужно уже сразу, на начальном этапе? И если да, то что это такое и как его расслышать?
Игумен Петр:
- Общее положение: ставить вопрос «Почему Бог...?» некорректно. Он не обязан нам давать объяснений, почему. Всё, что доступно нам и важно для нас – 1) узнать, точно ли то или иное делает/говорит/заповедает Бог, и 2) точно понимать, что из этого вытекает для нас. Узнаём же мы это из единственного источника – Священного Писания.
- А Священное Писание говорит нам о двух событиях – оправдании и освящении. И если оправдание совершается жертвой Христовой, а, с нашей стороны, принятием этой жертвы верой, то освящение – это процесс. Почему? Потому что так Бог установил, такой порядок вещей. Мысль, просвещённая Писанием и Св. Духом, говорит нам о падшести, которую нам надлежит преодолеть (чтобы она как бы «выпарилась» из нас), о ветхом Адаме в нас, который должен умереть, и о том, что это одномоментно не происходит. Но главное тут не наша логика, а Писание. Оно недвусмысленно говорит о Царстве Божием как процессе: роста дерева, вскисания теста, ухода за растущим деревом (обкладывания его навозом) и т. д. Мысль, рассуждая об этом, наталкивается на «пелагианскую» развилку, но сейчас мы её отставим в сторону и констатируем: Бог установил некий процесс, в котором должное место занимает и наш труд (разумеется, правильно понятый и организованный). Апостолы не раз подчёркивают это. «Говорю так не потому, чтобы я уже достиг, или усовершился; но стремлюсь, не достигну ли я, как достиг меня Христос Иисус. Братия, я не почитаю себя достигшим; а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе », (Фил. 3, 12–14). «Возрастайте в благодати и познании Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа», (2 Петр. 3:18). «...Надеемся, с возрастанием веры вашей, с избытком увеличить в вас удел наш», (2 Кор.10:15). «Молюсь о том, чтобы любовь ваша ещё более и более возрастала в познании и всяком чувстве», (Фил. 1:9)... ну и много цитат, говорящих о возрастании. Резюме: «Итак, возлюбленные, имея такие обетования, очистим себя от всякой скверны плоти и духа, совершенствуясь в святости (именно так надо переводить это место, а не «совершая святыню», как в Синодальном переводе, что понимается православными как «в церкви служить») в страхе Божием», (2 Кор. 1, 7).
- В числе средств для возрастания в освящении – научение. Святой Дух установил в Церкви чин пастырства. «И как, по данной нам благодати, имеем различные дарования, то имеешь ли пророчество, пророчествуй по мере веры; имеешь ли служение, пребывай в служении; учитель ли, – в учении... », (Рим.12:6–7). Бог хочет, чтобы мы научались друг от друга: в этом одно из двух важнейших служений Церкви («чисто проповедовать Евангелие»; второе – «право, то есть в правильном духе, преподавать таинства»). «Увещевайте друг друга и назидайте один другого, как вы и делаете», (1 Фесс. 5:11). «Итак, братия, стойте и держите предания, которым вы научены или словом или посланием нашим», (2 Фесс. 2:15). «Почитайте наставников ваших», (посл. к Евр.). И т. д. Итак, очевидно, что возрастание и научение – исконный чин Церкви.
- Но столь же очевидно, что это научение должно иметь ясно декларируемую цель и совершаться в должном духе. Цель вот: «Твёрдая же пища свойственна совершенным, у которых чувства навыком приучены к различению добра и зла», (Евр. 5:14) – их чувства, свои. «Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое », (1 Кор. 13:11) и вошёл в чин, уготованный всякому христианину – когда Бог даёт нам, «по богатству славы Своей, крепко утвердиться Духом Его во внутреннем человеке, верою вселиться Христу в сердца ваши, чтобы вы, укоренённые и утверждённые в любви, могли постигнуть со всеми святыми, что́ широта и долгота, и глубина и высота, и уразуметь превосходящую разумение любовь Христову, дабы вам исполниться всею полнотою Божиею», (Еф. 3:16–19). А должный дух – именно приведённые Вами стихи Писания, 1 Ин. 2, 20; 27. Всё освящение предпринимается с целью как раз и давать всё больше и больше места помазанию, которое учит нас всему.
- Теперь вопрос «как». Тут как раз и «затык», потому что научение цели и должный дух освящения у нас совсем исчезли из православия. «Ходить в церковь» и «слушать старца», «дать кровь и принять дух» – всё это мало соответствует вышеприведённому учению Св. Писания. Но у Терстегена есть указания. Если сводить их к двум словам, то нужно «нащупать» в себе некий, я бы сказал, «механизм веры», с помощью которого ощутить и войти в «двусторонность» в отношениях с Богом, в постоянное соприсутствие Его, в со-пребывание меня и Бога. Это «чувство веры» не придумаешь и не сочинишь; его надо «вкусить и увидеть», (Пс. 33) – и дальше верно следовать ему. Главный критерий тут – чувство (точнее, реальное пребывание) Божьего мира (которое тоже не придумаешь и ни с чем не перепутаешь) и «чувство двусторонности с Богом». Эти чувства тихие, тонкие; они немедленно забиваются грехом, угасают от невнимания и зарастают сорняками во внешней церковности. И это не человеческие эмоции, приходящие и уходящие; слово «чувство» скорее всего и не подходит тут; но за бедностью слов используем этот термин – «чувство веры», глубокое, очень внутреннее (коренным образом отличающееся от простых человеческих эмоций – это важный критерий*). От чего это сопребывание с Богом увеличивается – то употребляем. От чего уменьшается или, не дай Бог, пресекается – то отсекаем безжалостно. Ровно в этом, и только в этом, и состоит (должно состоять) пастырское научение – чтобы всякий христиан мог (индивидуально, каждый по-своему, хотя и в определённых евангельских рамках; не казарменно, строем; и не синкретически, как будто «во всех религиях одинаково») понять этот «механизм веры», увидеть его в себе, вверить себя ему, определить свою меру, и, опять же, в своей мере и обстоятельствах верно следовать ему. Сами понимаете, что в нашей церковной педагогике всё это начисто отсутствует, а именно этому нужно учить именно что сразу, на самом начальном этапе. Если не удаётся учить (по причине того, что человек этого может не понимать), то хотя бы возвестить и поставить целью. Но христианин на то и христианин, и таинства на то и таинства, чтобы, став христианином, именно и понять это (собственно, понять это и есть – стать христианином). Только таинства должны неразрывно сочетаться с истинным возвещением Церкви; когда его нет, всё покривляется, ритуализируется, «пелагинезируется» и превращается в насмешку над христианством, в точном смысле слова в «антихристианство».
* Ближе всего это «чувство» можно сравнить с непосредственным ощущением реальности жизни, дыхания, движения, зрения etc., если всё это перевести в «осознанный режим». Это «чувство богообщения» невозможно стяжать, заслужить, приобрести; его можно только именно «нащупать» в себе по принципу: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам», (Матф. 7:7). – Даётся это богообщение в Церкви по вере и в таинствах всякому христианину, и этим, собственно, христианство отличается от всех прочих религий. В этом назначение и смысл таинств – «включить» в верующем христианине богообщение, а затем поддерживать его. Но здесь важная тонкость – богообщение несводимо только к таинствам (последние в этом смысле не более чем «служебны», «средственны», и должны стоять в одном ряду с должным научением). Оно должно быть вещью повседневной, поминутной. У нас же как раз свели богообщение к участию в таинствах и храмовых действиях, поставив их целью и главным; это важнейшая и принципиальная дезориентация. Итак, богообщение даётся всем христианам (каждому в свою меру, разумеется), это свойство и служение Церкви Христовой в слове Божием и таинствах. В возвещении богообщения и есть главная задача научения Церкви. Но, увы! именно этому не учат, или, в лучшем случае, учат недостаточно; результат – с богообщением происходит всё в точности по притче о сеятеле. Оно оставляется без внимания; внимание в церкви воспитывается обращённым на совсем другие вещи, от чего богообщение забивается и не приносит плода. Или же происходит подмена подлинного богообщения (если человек, несмотря ни на что, жаждет его) общерелигиозными молитвенно-медитативными практиками. Но по большей части люди и не знают ничего об этом, им никто в церкви об этом не возвестил.
Две цитаты из Феофана Затворника. Первая – о богообщении (Начертание христианского нравоучения, М. 1895, стр. 36).
То неверно, если б кто стал думать, что когда богообщение поставляется последнею целью человека, то человек сподобится его после, в конце, например, всех трудов своих. Нет: оно должно быть всегдашним, непрерывным состоянием человека, так что, коль скоро нет общения с Богом, коль скоро оно не ощущается, человек должен сознаться, что стоит вне своей цели и своего назначения. Состояние, в котором человек сознает, что Бог истинный есть его Бог и сам он есть Божий, то есть говорит в сердце своем Богу: «Господь мой и Бог мой», (Ин. 20, 28), как апостол Фома, и к себе самому: «Божий есмь — Божий есмь», (ср.: Ис. 44, 5), — такое состояние есть единое истинное состояние человека, есть единый решительный признак присутствия в нем начала истинно-нравственной и духовной жизни.
Другая – о «нащупывании». Там же, стр. 339. Не напрямую о богообщении, здесь Феофан пишет о молитвенном искании подлинной веры, но и к богообщению подходит.
Это молитва к единому истинному Богу о вразумлении. Есть Бог истинный. Он сказал Свою волю нам в наше спасение, с желанием, чтоб она была понята и выполнена. Теперь мудрованиями людскими она скрыта или запутана до того, что тот или другой не имеет достаточно сил найти исход из сего лабиринта. Когда, в чувстве сей кровной нужды, с воплем, стенанием, болезнью сердечной, обратится кто к Богу, истинному Отцу всех человеков, Богу, желающему, чтобы вера Его была действенною, – может ли быть, чтоб Он не дал такого решительного указания к убеждению в истине ее? Он вранов кричащих питает, по молитве посылает дождь в жажду плоти нашей... а человеку, и еще духу его, Своему образу, томящемуся, ищущему узнать, как прославлять Бога, будто Он не укажет источника для утоления сей жажды духовной?
Евгений Жуков:
Вы кратко изложили всю суть дела, насколько я могу сложить об этом свое впечатление. Однако мне лично необходимо по возможности разъяснить каждый пункт. По первому пункту: я не столько любопытствовал «почему Бог...», а хотел понять соотношение на начальном этапе «научение от помазания» и научение от людей. Священное Писание есть такое же научение от людей, несмотря на нашу веру, что Писание есть слово Божие. Ведь его понимание нам, православным, заповедано Церковью искать у людей. С одной стороны, это логично, понимать Писание так, как его понимало большинство исторической Церкви, первые 3–4 столетия. Я избегаю в данном случае принципа согласия святых. Потому что, по моему глубокому убеждению, во многих, решительно принципиальных вопросах, мнение святых противоположно, вплоть до обвинений друг друга в ереси (например, св. Проспер Аквитанский и св. Иоанн Кассиан). Итак, если человек с одной стороны принимает верою, что 27 древних книг являются Словом Божием (без деталей о том, что такое богодухновенность Писаний), а с другой верою принимает принцип «научение от помазания», то должен ли он искать преимущественно понимания читаемого здесь и сейчас от Духа, нежели от людей?
То есть, если мы говорим именно о начале пути, то безусловно, все согласятся, что человеку дается Новый Завет. Но дальше какая практика чтения Писания? Я знаю, у Терстегена есть замечательный трактат о чтении Писания. Но можете ли Вы изложить, подтвердить, уточнить или опровергнуть его главные принципы?
Игумен Петр:
Мистики-протестанты (Вайгель, Терстеген) сформулировали замечательное, и очень верное, на мой взгляд, соотношение. Есть «внутреннее слово» – то самое помазание, которое учит нас всему. И есть «внешнее слово» – откровение Божие, Священное Писание. Формула такова:
- Внутреннее слово поверяется (то есть проверяется как критерием) Писанием.
- Писание уразумевается (истинно понимается) через внутреннее слово.
По поводу первого пункта – у св. Антония Великого есть высказывание: «На всё, что ты делаешь, имей свидетельство Писания». Расширительно можно эти слова применить здесь с полным правом. Всякое внутреннее слово, всё то, что мы воспринимаем как руководство Божие, непременно должно соответствовать Писанию (имея исходным пунктом «Господь мой и Бог мой» в отношении Господа Иисуса Христа) – а то можно нафантазировать себе чего угодно.
Второй пункт тоже очевиден. Библия наполнена «коромыслами», то есть антиномиями и мнимыми противоречиями – я тут скорее имею в виду даже не догматические, типа предопределения, а чисто практические вещи. Ну например: «подставь другую щёку» – и укор Спасителя: «Если Я сказал, что худо, покажи, что худо, а если хорошо – что ты бьёшь Меня?» И ап. Павел требовал извинений от властей, заключивших его в темницу. И так далее. Эти антиномии никак не разрешить человеческим разумом. А развитое «внутреннее слово» (Евр. 5, 14) прекрасно это понимает, принимает и руководит осуществлением в каждой конкретной ситуации.
Ну и понятно, что цель Писания, как и всё в Церкви – средственная, педагогическая (хотя Писание, конечно, на особом месте стоит; оно не исчерпывается до конца дней, в отличие от богослужения, внешней церковности и т. п.; всё время учительно, всё время свежо, всё время открывается новыми гранями – именно по мере возрастания внутреннего слова, так что они неразрывны и идут рука об руку). Вот что об этом говорит Апостол: «И притом мы имеем вернейшее пророческое слово; и вы хорошо делаете, что обращаетесь к нему, как к светильнику, сияющему в темном месте, доколе не начнёт рассветать день и не взойдёт утренняя звезда в сердцах ваших...» То есть когда рассветёт день и звезда взойдёт, соотношение внутреннего и внешнего слова будет иное. Но не отменится. Апостол продолжает – как раз об этом соотношении: «...зная прежде всего то, что никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою. Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым», (2 Петр. 1:19-21).
Итак, перед нами всё тот же исконно церковный педагогический процесс. «Вера от слышания, а слышание от слова Божия», (Рим. 10:17). Вот ключевой текст здесь: «Некто Иудей, именем Аполлос, родом из Александрии, муж красноречивый и сведущий в Писаниях, пришел в Ефес. Он был наставлен в начатках пути Господня и, горя духом, говорил и учил о Господе правильно, зная только крещение Иоанново. Он начал смело говорить в синагоге. Услышав его, Акила и Прискилла приняли его и точнее объяснили ему путь Господень», (Деян. 18:24-26). То есть изначально нужен кто-то, кто точнее объяснит путь Господень, или, иными словами говоря, правильно «настроит» внутреннее слово и его соотношение с Писанием.
Я думаю, что здесь можно употребить формулировку: Писание, а вслед за ним правильная церковная педагогика – это харизматичное, становящееся институциональным. Правильная церковная педагогика, или (употребим общий термин) возвещение Церкви, – есть накопление и систематизация (насколько возможно) этого двоякого опыта: возрастания внутреннего слова и проникновения в слово внешнее, и взаимная их проверка друг другом.
Теперь: мы видим, что Апостолы передавали этот опыт своим ученикам, и т. д. («вера от слышания»). Соответственно, нужны духоносные наставники, а в Церкви этому соответствует (см. нашу «институциализацию харизматического») чин пастырства. Но практика ясно показывает, что в условиях падшей земли любая институция портится, а любое харизматическое действие может быть ложным (и неудивительно: потому что сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды; 2 Кор. 11:14,15). Для охранения себя от заблуждений есть два пути; крайне желательно, чтобы они наличествовали оба. О первом пути говорил ещё святитель Игнатий Брянчанинов: «духоносных наставников нет, остались их книги». Тут, конечно, важно определить, что́ есть духоносные наставники (в основном «св. отцы» в той или иной мере затронуты, а то и сильно отравлены пелагианством и неоплатонизмом, и тут очень важен принцип того же свт. Игнатия – «вера в истину спасает, в ложь – губит»); но сам путь верный. Подобрать духовные книги – в немногом количестве, но подлинные. И второй путь – преп. Паисия Величковского: советоваться друг с другом (имеется в виду, разумеется – с единомышленными христианами), и без проверки и молитвенно-духовного обсуждения, с привлечением Писания, ничего не предпринимать. Как видите, здесь то же соотношение внутреннего и внешнего слова, только на ступень ниже: в качестве внешнего слова выступают духовные книги, в качестве внутреннего – опыт христианской общины в их осмыслении и осуществлении. Чем не подлинная поместная Церковь?