«Смиренномудрие не есть осуждение совести;

но благодати Божией и Его благоснисхождения исповедание».

Марк Подвижник

Вы когда-нибудь думали, что христианский тесный путь – это не только, а, может, не столько всякие лишения и страдания, сколько очень узкий образ мыслей? Вы встречали словосочетание «подвиг веры»? Вы думали, что верить трудно?

Псевдохристианству свойственна одноразовая вера в то, что Христос-Бог умер и воскрес, что, безусловно, спасительно по слову апостола. Однако, раз поверив, человек сосредоточен в лучшем случае на каких-то канонах и правилах. Какая может быть активная, ежедневная вера? Дело в том, что человеческое сознание так устроено, что оно все время отклоняется в двух направлениях: спасение по делам и языческое, магическое мировосприятие. Это не только у нас, это – вообще особенность человека. Так вот, возвращать себя каждый день в евангельское благовестие прежде всего размышлением и сердечным упованием есть, несомненно, подвиг веры. Все, что мы видим в храме, заставляет нас отклоняться либо в «стяжание благодати по делам», а, значит, и искать спасение в делах, либо поклоняться твари вместо творца. И чтобы оставаться христианином в нашей церкви потребуется подвиг веры.

Так в чем же он состоит, если кратко? Верить, что ты спасен! Думаете, это просто, как представляют наши пастыри и церковные авторы? Думаете, что это – легкая вера, удобная и комфортная жизнь? Самоуспокоение и самообман? А вы знаете, что уверенность в спасении — это единственный критерий, по которому можно определить, человек – христианин или язычник? Жестко звучит? Давайте разбираться.

Просто ответьте на вопрос: вы надеетесь на спасение? Надежда на вас или на Бога? Если на вас, на размер вашей веры и силу устремления — вопросов нет. Если на Бога, то почему вы не уверены в спасении?

2 Кор. 3:4-6: «Такую уверенность мы имеем в Боге через Христа не потому, чтобы мы сами способны были помыслить: что от себя, как бы от себя, но способность наша – от Бога. Он дал нам способность быть служителями Нового Завета, не буквы, но духа, потому что буква убивает, а дух животворит».

1 Пет. 5:10: «Бог же всякой благодати, призвавший нас в вечную славу Свою во Христе Иисусе, Сам, по кратковременном страдании вашем, да совершит вас, да утвердит, да укрепит, да соделает непоколебимыми».

Евр. 13:20-21: «Бог же мира, воздвигший из мертвых Пастыря овец великого Кровию завета вечного, Господа нашего Иисуса [Христа], да усовершит вас во всяком добром деле, к исполнению воли Его, производя в вас благоугодное Ему через Иисуса Христа. Ему слава во веки веков! Аминь».

Фульгенций Руспийский:

«Благословенный апостол говорит, что мы спасены верою, которая не от нас исходит, а является даром Божиим. Конечно, не будет истинного спасения там, где нет истинной веры; а поскольку вера эта изливается божественно, то она, без сомнения, дается Его безвозмездной щедростью. Там, где через истинную веру рождается истина исповедания, к ней, конечно, прибавится и истина спасения».

Таким образом, почему мы не можем быть уверены в спасении? Как мы увидим далее, оправдание происходит внутри св. Троицы жертвой Сына, и поэтому мы спасены, будучи грешниками – даром благодати через веру. Христос доведёт нас до совершенства и святости, а уверенность в этом основывается на обетованиях Божиих. То есть, спасение в прошедшем, освящение в настоящем времени и прославление в будущем. И мы уверены, что раз Христос это совершает, а не мы, то Он закончит начатое.

Если же мы не уверены в спасении, значит, мы надеемся на себя, что у нас хватит ума и доброй воли, чтобы достаточно себя обожить, хотя и при помощи благодати. Ответьте на вопрос: «Почему вы не уверены в спасении?» Вы скажете, что вроде как грехов много, а спасаются святые. Вот, видите, опять эти особые святые, которых нет и в помине в Новом Завете. «Вы святы» – везде апостолы это повторяют. Разбойник первый вошел прежде апостолов. Как вы не можете понять, что суд уже состоялся, приговор вынесен и приведен в исполнение, но без вас. Вас не было в тот апрельский день в Иерусалиме. Вы знаете основополагающий принцип юриспруденции? Никто не может понести наказание за одно и то же преступление дважды. Христос взял ваши прошлые, настоящие и будущие грехи на себя. Все, в которых вы раскаиваетесь и просите прощения. Вас невозможно наказать, потому что наказали Его. Это – смысл заместительной жертвы. Это настолько очевидно, что только в обществе, отдаленно напоминающем христианское, может потребоваться объяснение.

Вот что пишет еп. Феофан на Рим. 8:24:

«Это не то значит, что мы еще не спасены. Нет, мы спасены: спасохомся. Умри кто сейчас, получит все принадлежащее спасению».

Почему получит? Потому что обожился на 67%, а проходной бал был 65? Или потому что набрал достаточно масла в светильники? Откуда еп. Феофан знает о том, кто сколько набрал из читающих его строки? Все просто: он пишет верующим, верным чадам Церкви, не отлученным от общения нераскаянными грехами. Я спасен не потому, что я хороший, а потому что Христос так изволил: меня избрал, призвал, поставил, чтобы я приносил плод, и плод мой прибывал. Сам этот плод во мне растит, Сам поливает, очищает и т.п. (Ин. 15). А я только не сопротивляюсь влекущей меня благодати. То есть, конечно, сопротивляюсь, но не непреодолимо: раз я не теряю веру и не предаю Церковь.

Вот вы сейчас читаете это и думаете - а вдруг я ошибаюсь, а вдруг идея уверенности в спасении не угодна Богу, ведь говорят же нам: «Держи ум во аде». А вдруг неуверенность в спасении не только не угодна Богу, а вообще препятствуют спасению? А вдруг все, кто был не уверен в спасении, не спасаются? Почему? Да потому, что они надеются на себя. Если ты уверен, что ты – грешник, которого приговорили прибить ко кресту, но при этом вместо тебя казнили другого, а тебя оправдали, то почему ты не уверен? А потому, что ты хочешь спастись на более твердом основании — твоими делами. Пусть ты надеешься на милость, но подкрепленную своими заслугами — так надежнее. Лучше доброе слово и револьвер, чем просто доброе слово. А так придется надеется только на милость, но как ее потрогать? Добрые дела явно есть, они в моей памяти, многие люди хорошее обо мне скажут. А милость Его, оправдание, примирение с Отцом — это все слишком эфемерно. Вот и подвиг веры. Ты не можешь и не хочешь в это верить. Ты не хочешь быть спасенным по благодати. Все твои смиренные разговоры — «Благословите грешнейшую» — мерзость перед Богом. Если ты не уверен в спасении, не называй себя грешником никогда. Грешник не имеет никакой надежды, кроме милости Бога. Она уже явлена, Его обетования тверды, как скалы из алмаза, ничто не поколеблет Его слова: «Верующий в Меня имеет жизнь вечную и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь».

Кто поколеблет эти слова? Батюшка Спиридон? Или Матушка Фекла? Или подобный в высшей степени Силуан? Или может собор архиереев? Кто поколеблет эти слова, перед силой которых трепещет весь ангельский и демонский чин, все начала и власти? А тот, кто не уверен, к тому эти слова, по-видимому, и не относятся. Он верует в себя, надеется на себя, уповает на дела и заслуги, соблюдение канонов и правил, на то, что он принадлежал правильному патриархату.

Вот подвиг веры. Вот поистине самый узкий путь на свете. Нет более тесного образа мыслей: лишь гарантия от Бога, что я спасен, есть единственное основание моего спасения. Опять же, здесь и сейчас. Возможность отпасть в будущем всегда остается. Хотя Августин и учит, что тот, кого Бог определил спасти, от вечности пасть не может, но это отдельная большая тема. Это учение не верно, оно не библейское, и было отвергнуто Арелатским собором 475 г., хотя и без упоминания имени Августина. Спасен тот, кто сейчас находится во Христе, в Церкви. Как понять, что человек во Христе? Уверенностью в спасении.

В Новом Завете спасение употребляется в трех временах: прошлое — оправдание, настоящее — освящение, будущее — прославление. И для нас субъективно процесс не окончен и даже не определён, ибо мы не знаем, каков наш конец. Но если ты пребыл в вере до конца (Августин «О даре пребывания»), то это – свидетельство твоего спасения, причем это дар Бога — пребыть в вере до конца. Естественно, в вере активной, в вере в Иисуса из Назарета как Сына Божьего, сопряженное с Его публичным исповедованием и сердечным убеждением в его телесном воскресении: «Ибо если устами твоими будешь исповедовать Иисуса Господом и сердцем веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься, потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению».

Но для Бога всех этих времен нет. И спасение, как решенный вопрос, исходит именно из надвременности Божьего решения: оправдать, освятить и прославить. И если сейчас у меня есть вера, то сейчас я спасен, хотя процесс продолжается во времени. Но результат известен. Его промысел и водительство безошибочно приведут меня к апофеозу спасения — прославлению: «И я уверен, что Тот, Кто начал в вас Свое доброе дело, непременно завершит его ко Дню Христа Иисуса» (Флп. 1:6, пер. ред. Кулакова). Не нарушая той ложно понятой свободы, которая на самом деле есть рабство, но истинную свободу даруя.

Исходя из этого, говорить, что я не спасен — значит отвергать Божию милость о себе, быть неблагодарным, сознательно противящемся Богу. А говорить, что я «сам себя очищаю от страстей», хотя и с помощью благодати, означает вообще подводить себя под пелагианские анафемы. Мешать я могу Богу — это я прекрасно понял. А вот помогать могу только тогда, когда верою доверюсь Его водительству и с благодарностью приму Его жертву и ее последствия: оправдание, освящение и будущее прославление.

Августин пишет в «даре пребывания»:

«После сего мы молимся и о грехах наших, говоря: «И остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим». По испрошении пищи испрашивается отпущение грехов, чтобы человек, питаемый Богом, и жил в Боге, и заботился не только о временной, но и о вечной жизни, а ее можно достигнуть, если прощены будут грехи, которые Господь в Своем Евангелии называет долгами, говоря: «Весь долг... отпустих тебе, понеже умолил Мя еси».

То есть, «вечной жизни можно достигнуть, если прощены будут грехи, которые Господь в Своем Евангелии называет долгами». А эти долги — мы уверены — по слову апостола Он простит нам.

По какой причине? Чтобы ты ответил Отцу, если бы он спросил: «Почему я должен тебя помиловать?» Ты бы, наверное, сказал: «Я принадлежал благодатному патриархату. Я причащался и соблюдал иногда среду и пяток, в которые отказывал себе в белковой пище». Но правильный ответ, отверзающий двери рая, таков: «Христос грехи мои Сам вознес телом Своим на древо, дабы я, избавившись от грехов, жил для правды: ранами Его я исцелился» (1Пет. 2:24). Лучше запомнить эти слова, они могут пригодиться в самый ответственный момент. И, конечно, при условии, что мы простили всем все от всего сердца ради любви к Нему.

Вот билет в рай, а не высшее подобие, достигаемое через биение бесов друг об друга. Хватаешь одного беса и им молотишь других, громко крича: «Или ты меня, сатана, или я тебя!» (Иосиф Исихаст). Об этом в главе «Демонология» в четвертом томе, очень рекомендую, если пропустили.

Августин продолжает там же:

«Ведь те грехи, об оставлении которых мы молимся здесь — это грехи прошлые, тогда как пребывание, которое делает нас спасенными в вечности, хотя и необходимо во время этой жизни, но не в прошедшее [время], а в то, которое еще остается до ее конца».

Именно пребывание в спасительной вере, когда мы уверены, что как грешники мы осуждены, но Христос вместо нас умер, делает нас спасенными в вечности.

И опять из «Дара пребывания»:

«Наконец, когда святые говорят: «И не введи нас в искушение, но избавь нас от зла», о чем они молятся, как не о том, чтобы им пребыть в святости (в уже полученной, «Е. Ж.»)? Ибо поистине, если будет дарован им этот дар Божий, чтобы не впасть в искушение — а что это дар Божий, вполне ясно и очевидно из того, что он испрашивается у Бога – итак, если дарован будет им этот дар Божий, всякий из святых сможет вплоть до конца сохранить свое пребывание в святости. Ведь никто не перестанет пребывать в христианском призвании, если не впадет сперва в искушение. Поэтому если ему будет даровано то, о чем он молится, т. е., чтобы не впасть в искушение, то он, несомненно, устоит в освящении, которое получил по дару Божию».

«Святость» и «христианское призвание» тождественны. Не подумайте, что под святыми он понимает высшую касту существ, обоженых плотью и душой. Нет, святыми он называет, вслед за апостолом, всех христиан. С самого начала трактата, потому что именно христианам дана молитва Господня, которую Августин разбирает в начале трактата: «Всякий из святых сможет вплоть до конца сохранить свое пребывание в святости. Ведь никто не перестанет пребывать в христианском призвании, если не впадет сперва в искушение». «Святость» и «христианское призвание» — синонимы.

Так вот, святость мы не приобретаем, а пребываем в ней, так как святы по вере и крещению. Ничего больше, чем даровано в крещении, мы не получим, не приобретем, не выбьем кулаками, как Иосиф Исихаст, или коленями, как Серафим Саровский. Только пребывание в святости призвания, веры и крещения спасает.

Августин «О даре»:

«Поэтому некоторые молятся так (это мы читаем в многочисленных рукописях, да и блаженный Киприан так приводит это место): «Не дозволь нам быть введенными в искушение». Но в греческом Евангелии мы повсюду найдем лишь это: «Не введи нас в искушение». Итак, с большей безопасностью будем мы жить, если предоставим все Богу и не станем полагаться [лишь] отчасти на Него, а отчасти — на себя».

Вот это «отчасти на себя» — это как раз «Христос+». Действительно, лучше несколько аргументов на суде, чем один. Простая арифметика. Кроме Христа еще дела, еще принадлежность к правильному Патриарху (вероятно, Константинопольский уже не спасителен, если нам запрещено с ними причащаться), еще молитва церкви за усопшего, еще ходатайство небесных святых, еще аккумулированная благодать, как заряд в литиевом аккумуляторе. Вот уже неплохой наборчик, шансы повышаем.

А на Христа одного надеяться опасно: вдруг недостаточно? А вдруг все наоборот: те, кто надеется еще на что-то, не пройдут испытание? Вдруг не спасутся все, кто сомневался в спасении, а, значит, надеялся на свое состояние, дела, заслуги? Вдруг, вот этот ужасно тесный путь означает категорическую узость веры: веры «только в одного посредника между Богом и человеком — Христа Иисуса»? Вере только в Его жертву как единственную причину помилования, оправдания, усыновления? Чем спасалась Феодора во время «мытарств»? Своим упованием на кровь непорочного Агнца? На Божии обетования? На жертву? На искупление? На примирение? Ни разу. За нее старчик молился. Вот, оказывается, единственное надёжное основание.

Августин продолжает там же:

«Итак, даже если бы и не было никаких других свидетельств, одной этой молитвы Господней хватило бы нам в отношении благодати, которую мы защищаем, поскольку ничего у нас не остается, чем мы могли бы хвалиться, как своим. Поэтому и то, чтобы мы не отступали от Бога, как показывает это, дается лишь от Бога, поскольку должно испрашиваться у Бога. Ведь тот, кто не впадает в искушение, не отступает от Бога. Это совершенно не в силах свободного решения, таких, какие они суть сейчас, но было в силах человека, прежде чем он пал. А после падения человека Бог изволил, чтобы только лишь от Его благодати зависело, приступит ли человек к Нему, и только лишь от Его благодати зависело, чтобы человек не отступал от Него».

Только Христос, только благодать, только вера!

И последняя цитата оттуда же:

«Поэтому и пожелал Он, чтобы мы просили у Него не быть введенными в искушение, ведь если не будем мы введены [в искушение], никоим образом не отступим от Него. Он мог бы даровать это нам и без наших молитв, но пожелал, чтобы своими молитвами мы напоминали самим себе, от Кого получаем мы эти благодеяния. Ведь от Кого мы получаем их, если не от Того, у Кого справедливым будет и испрашивать их? Пусть в этом вопросе вовсе не надеется на затруднительные рассуждения, пусть она посмотрит на свои ежедневные молитвы: она молится, чтобы неверующие уверовали — значит, Бог обращает к вере. Она молится, чтобы верующие пребывали — значит, Бог дает пребывание вплоть до конца».

Таким образом, в этом трактате рассматривается соотношение свободы и благодати. Но «пребывание в вере вплоть до конца» является единственным условием спасения. Значит, пребывающий в вере сейчас уже спасен. Это настолько очевидно, что Августин говорит об этом, как о само собой разумеющемся. Это настолько очевидно, что вы не найдете ни одной цитаты, даже вырванной из контекста, где говорилось бы: «Мы спасемся не одной только верой, но и…». Найдите такую цитату у отцов до V-VI века. Да, мы найдем цитаты, вроде «Если будешь говорить, что веришь, а жить, как язычник, то такая вера не спасет тебя». Все верно. Верой мы спасаемся, делами пребываем в вере. Но не верой и делами мы спасены: получаем дар верой, пребываем в даре жизнью.

Но самоспасатели, обожники именно спасаются, то есть получают дар своими усилиями. Послание Иакова прекрасно ложится в такое понимание. Я об этом подробно говорю в главе «Варнава». Тут только отмечу: спасаемся только верой, входим в дом Отца только верой, но пребываем в доме Отца делами любви: «Вера, действующая любовью».

Наши убогие попытки оправдать теорию «Христос+» цитированием Иакова полностью несостоятельны. Действительно, есть спасающая вера, которая манифестируется делами, это вполне очевидно. И есть вера, вроде согласия, что Австралия существует. А какое значение Австралия играет в твоей жизни? Никакого? Но ты согласен, что она есть? Молодец, «бесы тоже веруют и трепещут». Поэтому приведу мнения соборов, которые должны были бы играть какую-то роль в нашем богословии, если бы мы так пеклись о Предании, как об этом кричим:

«А те, что противятся ему, да будут прокляты. Мы же, просвещенные Христом, истинно и верно утверждаем, что погибающий во грехе может быть спасен по благодати, и не должен надеяться на собственные усилия, чтобы не погибнуть от невозможности совершить это, и не страдать от чувства вины. Итак, мы, находящиеся во Христе и ведомые Им, верим, что без благодати мы — ничто. Мы утверждаем, что мы — рабы Христовы, и полностью исключаем всякую надежду на спасение по делам, но совершаем их, потому что благодать действует в нас, говоря: «Мы абы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать».

Благодать действует в нас, и мы совершаем дела. А не мы совершаем дела, и поэтому благодать действует в нас.

Карфагенский Собор 418 г. Постановление 126.

«Благодать Божия, исходящая от Иисуса Христа Господа Нашего, дает и познание наших грехов, и дает знание чего мы должны искать и от чего уклоняться, она же дает нам и расположение, и любовь к деланию этого. И то, и другое есть дар Божий: и знание, что должно делать и любовь к добру, ибо написано: «Бог учит человека разуму» (Пс.93,10); также: «Любовь от Бога» (1Ин.3,7). Кто это отрицает да будет анафема».

Благодать действует в нас, и мы совершаем дела. А не мы совершаем дела, и поэтому благодать действует в нас.

Карфагенский Собор 418 г. Постановление 127.

«Также кто скажет, что мы по свободному произволению и без благодати можем совершать Божественные заповеди, хотя с благодатью мы можем совершать их легче и удобнее, да будет анафема. Ибо о плодах заповедей Господь сказал: «Без Меня не можете творить ничего» (Ин.15:5), а не: «Без Меня хотя и можете делать, но со Мной удобнее».

Благодать действует в нас, и мы совершаем дела. А не мы совершаем дела, и поэтому благодать действует в нас.

Описывая Диоспольский собор 415 г., Августин писал:

«В третьей главе своей книги Целестий писал: «Божья благодать и помощь не являются отдельными действиями, но содержатся в свободной воле, или законе и учении». И еще: «Божья благодать должна даваться по нашим заслугам, потому что если Он будет давать ее грешникам, то окажется несправедливым». Еще найдены у него такие слова: «Сама благодать находится в моей воле, независимо от того, достоин я или нет, и от меня зависит, поможет ли она мне». И еще он говорит: «Если благодатью Божьей мы побеждаем грехи, то Бог виноват, когда грех побеждает нас, потому что Он или не смог, или не захотел нас защитить...» Теперь, после этого осуждения, когда мы спорим с такими мнениями, мы спорим с уже осужденной ересью». [1]

Второй Оранжский Собор 529 г.:

«Благодать Божья не дается по желанию человека, но сама побуждает человека взывать к ней.

Если кто-то говорит, что благодать Божья может быть дарована по желанию человека, а не то, что сама благодать заставляет нас призывать к ней, тот противоречит пророку Исайе или Апостолу, который цитирует его слова: «Меня нашли не искавшие Меня; Я открылся не вопрошавшим о Мне».

Исток веры находится не в нас самих, а зависит от благодати Божьей.

Если кто-нибудь скажет, что как начало, так и возрастание, да и сама вера, с помощью которой мы обращаемся к Тому, Кто оправдывает нечестивого человека, и приходит к возрождению в святом крещении, происходит не по дару благодати (т.е., по вдохновению Божьему Святой Дух, обращает нашу волю от неверия к вере, от нечестия к благочестию), но заложена в нас по природе, тот является противником учения Апостола; ибо блаженный Павел говорит: «Будучи уверен в том, что начавший в вас доброе дело будет совершать его даже до дня Иисуса Христа»; а также: «Потому что вам дано ради Христа не только веровать в Него, но и страдать за Него»; и еще: «Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар» [2]. Те, кто утверждают, что вера, с помощью которой мы верим в Бога, является естественной, тем самым определяют всех тех, кто не принадлежит к Церкви Христа, в некотором смысле как «верных».

VI. Без благодати Божьей милость Его не даруется нам, не взирая на то, что мы верим и ищем; но сама благодать заставляет нас верить и искать ее.

[3] Если кто-нибудь говорит, что без благодати Божьей милость даруется нам Богом, если мы верим, желаем, жаждем ее, боремся, трудимся, бодрствуем, взыскиваем ее, ищем, просим о ней, когда мы стучимся; и не признает, что это происходит по вдохновению Святого Духа внутри нас; кто говорит, что верит в то, что мы имеем желание или силу делать все это так, как должны, и использует помощь благодати в качестве дополнения к человеческому смирению или послушанию, вместо того, чтобы признать, что послушание и смирение являются даром самой благодати, тот противится Апостолу, который говорит: «Что у тебя есть, чего ты не получил?» [4] и: «Благодатью Божьею есмь то, что есмь». [5]

VII. Одной лишь силой природы без благодати мы не способны помыслить или избрать что-либо благое, относящееся к нашему спасению.

[6] Если кто-нибудь утверждает, что мы способны помыслить или избрать что-либо благое, относящееся к спасению и вечной жизни, или откликнуться на благовестие, то есть на евангельскую проповедь, лишь природной силой без озарения и вдохновения Святым Духом, который дает всем возможность откликнуться и верить истине, тот обманут еретическим духом, и не понимает слов Бога, который говорит в Евангелии: «Без Меня не можете делать ничего» [7]; а также слов Апостола: «Не потому, чтобы мы сами способны были помыслить что от себя, как бы от себя, но способность наша от Бога». [8]

VIII. По свободному выбору никто не может прийти к благодати крещения.

[9] Если кто-то, допуская, что некоторые получают это благо по милости Божьей, утверждает, что другие, однако, могут прийти к благодати крещения по свободному выбору своей воли (которая, как известно, была искажена у всех, кто родился после грехопадения первого человека), то можно считать доказанным, что он не принадлежит к истинной вере. Ибо он утверждает, что свободный выбор всех людей не был полностью искажен грехом первого человека; или, по крайней мере, думает, что он был поврежден лишь настолько, чтобы допустить возможность того, что некоторые могли искать тайну вечного спасения без откровения Божьего. Насколько ложно это мнение, доказывает Сам Господь, который свидетельствует о том, что не просто некоторые, но вообще никто не может прийти к Нему, если Отец не привлечет его; именно это он говорит Петру: «Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах» [10]; также пишет Апостол: «Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым». [11]

IX. О помощи Божией, действием которой мы совершаем добрые дела.

[12] Это Божий дар, который дается, когда мы мыслим верно и удерживаем свой путь от лжи и неправды; ибо всякий раз, когда мы совершаем добро, Бог творит в нас и с нами, чтобы и мы могли действовать.

X. О помощи Божьей, и о том, что все всегда должны испрашивать ее.

[13] О помощи Божьей всегда следует молиться даже тем, кто возродился и осветился (исцелился), чтобы они могли дойти до достойного конца и устоять, совершая добрые дела.

XI. Об обязательствах обетов

Никто не может должным образом принести какой-либо обет Богу, не получив от Него того, что он хотел бы обещать, как сказано: «И что от руки Твоей приняли, то приносим Тебе». [14]

XII. На каком основании Бог любит нас.

[15] Бог любит нас за то, какими мы станем благодаря Его благодати, а не за то, какие мы есть по нашим собственным [16] заслугам.

Я часто слышу:

«Мы не принимаем второй Оранжский собор». Хорошо, кто эти «мы»? Фонд Василия Великого? Или братство Пафнутий Боровского? Вероятно, православная церковь. А Карфагенские, Иерусалимские, Арелатские и Оранжские епископы были частью православной, кафолической, соборной, вселенской Церкви в V-VI веке? Или, может быть, есть другой собор, который отменяет всю антипелагианскую борьбу Церкви? Ведь второй Оранжский собор венчал 100 лет борьбы с пелагианством — это лишь последний из 4-х соборов. Это – лишь выражение мнения Церкви, сформированное столетием ожесточенной борьбы с ересью Пелагия, Целестина.

Говорят, также, что это – «западное» богословие? А Карфаген – тоже Запад? Африка — Запад? А первый собор 415 г. Диоспольский – тоже Запад? Почему-то в обиходном мнении Августин и Проспер считаются «западниками», а Иоанн Кассиан — восточным, православным – нашим. Мы можем часто найти статьи о Проспере с названиями, вроде «Из истории западного богословия». Естественно, слово «западный» близко по коннотации со словом «поганый» (pagan, лат.) И это при том, что Августин жил и творил в современном Алжире. Проспер – в Риме, Иоанн Кассиан – в Марселе, Викентий Леринский – во французском Туле, епископ Фауст (Фавст) – в современном французском Рене. Где Восток?

Соборы, рассматривавшие эти вопросы: Карфагенский 418 г. — Тунис, Арелатский собор 474 г. — юг Франции, Второй Оранжский (Араузионский) 529 г. — Оранж во Франции. Где Восток? Весь спор о свободе и благодати шел на Западе империи. А Диоспольский Собор состоялся в Палестинском Лидде, утвердивший учение о примате благодати, а не дел. И, приняв любую сторону, мы принимаем западное богословие. Как будто география для истины является непреодолимым препятствием.

Вот, что пишет о том, кому же подается благодать, неустанный певец Божией благости святой Проспер:

«Благодать, sine qua non (непременное условие, «Е. Ж.») всех заслуг, дается незаслуженно, исключительно по Божьему благоволению. Божья воля, таким образом, является единственной причиной, по которой благодать даруется любому человеку, независимо от его нации или расы, состояния или возраста. В этой воле скрыт мотив избрания. Заслуги начинаются с благодати, которая сама по себе была получена незаслуженно. Если бы заслуги можно было получить без благодати, мы бы не имели таких слов: «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Иоан.3:5), и: «Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Иоан.6:53), мы бы скорее услышали: «Если кто не будет праведен и добр, не может достигнуть вечного счастья». Не было бы нужды рождаться свыше от воды и Духа, если бы достаточно было знать Закон. Мы верим, что в крещении прощаются все грехи; эта вера была бы напрасной, если бы нас учили, что благодать дается не злым и нечестивым, а только добрым и праведным.

Таким образом, источник истинной жизни и истинной справедливости лежит в таинстве возрождения. Когда человек рождается свыше, тогда его добродетели начинают быть истинными, тогда они, которые едва ли могли бы получить земную награду тщетной похвалы, начинают через веру продвигаться к вечной славе. Прежде чем человек оправдается, будь он иудей, гордящийся своим знанием Закона, или грек, превозносящийся изучением естественной мудрости, он находится в плену греха. Если бы он упорствовал в своем неверии, Божий гнев остался бы на нем, гнев, вызванный грехом Адама.

Апостол говорит об этом в следующих словах: «И вас, мертвых по преступлениям и грехам вашим, в которых вы некогда жили, по обычаю мира сего, по воле князя, господствующего в воздухе, духа, действующего ныне в сынах противления, между которыми и мы все жили некогда по нашим плотским похотям, исполняя желания плоти и помыслов, и были по природе чадами гнева, как и прочие» (Еф.2:1-3), и еще: «Вы были в то время без Христа, отчуждены от общества Израильского, чужды заветов обетования, не имели надежды и были безбожники в мире. А теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда далеко, стали близки Кровию Христовою» (Еф.2:12,13); и еще: «Вы были некогда тьма, а теперь – свет в Господе» (Еф.5:8); и еще: «Благодаря Бога и Отца, призвавшего нас к участию в наследии святых во свете, избавившего нас от власти тьмы и введшего в Царство возлюбленного Сына Своего, Котором мы имеем искупление Кровию Его и прощение грехов» (Кол.1:12-14), и далее: «Ибо и мы были некогда несмысленны, непокорны, заблудшие, были рабы похотей и различных удовольствий, жили в злобе и зависти, были гнусны, ненавидели друг друга. Когда же явилась благодать и человеколюбие Спасителя нашего, Бога, Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости, банею возрождения и обновления Святым Духом, Которого излил на нас обильно через Иисуса Христа, Спасителя нашего, чтобы, оправдавшись Его благодатью, мы по упованию соделались наследниками вечной жизни» (Тит.3:3-7)».

Также бытует заблуждение, что учение синергии предполагает, что свободные человеческие усилия играют важную роль в спасении.

Это не так. Более того, Иоанн Кассиан [17] прямо говорит о том, что Бог творит из нежелающих желающих, из противников Бога, Его верных последователей. Учение Иоанна Кассиана не предполагает синергии в одном человеке в том виде — как это прочно вошло в наше практическое благочестие — вообще не использует этот термин или его аналоги. Учение Иоанна для одной группы людей полностью повторяет учение Августина, то есть, что Бог предваряет человека своей благодатью, а для других людей полностью повторяет учение Пелагия, что они, другая группа, «силой берут Царствие Небесное, а потому не нуждаются в привлечении от Отца» и «Бог для них не Спаситель, а Помощник».

Иоанн Кассиан говорит:

«И опять же, если Он видит, что мы не хотим или остыли, Он возбуждает наши сердца спасительными увещеваниями, благодаря которым в нас обновляется или формируется добрая воля» (Гл. 11).

То есть, Бог формирует нашу добрую волю, а не наша свободная воля способна делами «стяжать благодать».

В 17-й главе 13-го собеседования Иоанн Кассиан говорит совершенно прямо: «Бог возбуждает стремление одних, уже желающих и жаждущих его, к еще большему рвению, а других заставляет даже против их воли и сопротивления». Последнее замечание «заставляет даже против их воли и сопротивления», практически дословно повторяет категоричные мысли Августина, причем Проспер, особенно в поздних трудах, значительно мягче.

Этот пункт вообще не удивителен потому, что нормального перевода на русский язык Иоанна Кассиана просто не существовало до последнего времени. Мы впервые перевели это собеседование полностью.

Кассиан:

«У кого есть бесконечная тяга к чтению? Кто без благодати Божьей может проявлять неустанное усердие в работе, не получая при этом никакой выгоды? Как все эти вещи не могут быть желаемы нами без божественного вдохновения, так они не могут быть достигнуты без Его помощи».

Желать добра и делать его внушает благодать.

Кассиан:

«Из этого видно, что не только дела, но и добрые помыслы имеют источником Бога, который изначально вдохновляет нас доброй волей и дает силу и возможность совершить то, что мы справедливо желаем, ибо «Всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов» (Иак.1:17), который и начинает доброе дело, и совершает его и заканчивает в нас, как говорит Апостол: «Дающий же семя сеющему и хлеб в пищу подаст обилие посеянному вами и умножит плоды правды вашей» (2Коринф.9:10). Но нам надлежит смиренно следовать благодати Божьей, которая влечет нас каждый день, иначе, если мы будем, как написано, людьми жестоковыйными с необрезанными ушами (Деян. 7:51), то услышим слова Иеремии: «И скажи им: так говорит Господь: разве, упав, не встают и, совратившись с дороги, не возвращаются? Для чего этот народ, Иерусалим, находится в упорном отступничестве? они крепко держатся обмана (сделались жестоковыйны) и не хотят обратиться» (Иер.8:4-5)».

Вот учение Кассиана: «Но нам надлежит смиренно следовать благодати Божьей, которая влечет нас каждый день». Это похоже на выбивание благодати коленом, это похоже на «даждь кровь приими Дух»? Перевода Кассиана не было до сих пор. Мы первые перевели его на русский. Было вольное изложение XIX века, в котором, (внимание!) выброшено 50% текста. Неплохо, правда? Какое бережное отношение к Традиции и Преданию!

В этом святой Проспер полностью согласен с Кассианом, несмотря на его ожесточенную критику учения Кассиана в других вопросах:

«В каждом случае оправдания благодать является основным фактором, в то время как человеческая воля является второстепенным, объединенным с благодатью и сотрудничающей с Богом, действующим в человеке; благодать подготавливает волю к этому сотрудничеству.

Мы верим и знаем по опыту, что эта обильная благодать действует на человека очень сильно; но, по нашему мнению, это влияние не таково, чтобы быть довлеющей до такой степени, чтобы все что происходит в спасении людей, достигалось только по воле Бога; ибо уже в случае с детьми согласие с волей другого человека является средством, позволяющим им избавиться от своего недуга. Особая благодать Божья, безусловно, является наиболее важным фактором в каждом случае оправдания. Она побуждает увещеваниями, движет примерами, внушает страх перед опасностями, пробуждает чудесами, дает понимание, вдохновляет советом, освещает сердце и вдохновляет его устремлениями веры. Но воля человека также связана с благодатью как второстепенный фактор. Ибо оно пробуждается вышеупомянутыми вспомогательными средствами для того, чтобы могло сотрудничать с Божьей работой, которая совершается в человеке, и чтобы оно могло начать действовать и получать заслуги от того, к чему божественное семя внушает желание. Таким образом, если неудача человека обусловлена его собственным непостоянством, то его успех обусловлен помощью благодати.

Эта помощь оказывается бесчисленными способами, некоторые из которых скрыты, а другие легко различимы. Если многие отказываются от этой помощи, то причиной является только их злоба. Если многие принимают это, то это происходит как по божественной милости, так и по их человеческой воле. Мы можем исследовать начало веры в верующих, или их прогресс, или окончательное постоянство в ней, но нигде мы не обнаружим какой-либо разновидности добродетели, которая не была бы фактом как дара благодати, так и согласия нашей воли. Ибо благодать, во всем разнообразии лекарств или помощи, которые она предоставляет, сначала действует, чтобы подготовить волю получателя ее призыва к принятию ее даров и следованию им. Добродетель не существует у людей, которые не хотят быть добродетельными, и вы не можете сказать, что у людей может быть вера, надежда или любовь, если они отказываются от своего свободного выбора их».

Глубочайший вопрос соотношения свободы и благодати в нашей церкви не известен. Мы не знаем ни соборов, рассматривавших эти вопросы, ни писаний сторон: ни Викентий Леринский, ни Фульгенций, ни Проспер, ни Августин (De Gestis Pelagie), ни сам Пелагий, ни Фауст переведены никогда не были. Выжимка на этот счет есть в паре брошюрок, где вы найдете что-то, типа: «Августин учил о предопределении, что совершенно ложно, а вот Иоанн Кассиан учил о синергии, что истинно». И далее: «Наша вера правая, мы победим». А вы знаете, что тот перевод Иоанна Кассиана (13-го собеседования) переведен так, что чуть ли не половина текста отсутствует? Ну, просто при сборке некоторые детали (по мнению еп. Петра (Екатериновский) оказались лишними.

К чему я это? Я не могу подробно останавливаться на обсуждении вопросов, которые возникают при чтении учения Проспера о влечении благодатью, приуготовлении воли, соотношении воли и свободы. Мы предпринимаем большое исследование «Свобода и благодать во вселенской Церкви» с переводами всех участников и соборов на нашем портале virtusetgloria.org. Поэтому продолжим далее.

Сравните это «влечение благодатью» с Марком Подвижником: «Итак, если мы не будем скрывать сего таланта в таких и подобных частных случаях даемаго (то есть, будем следовать тому, что внушает благодать), то действительно внидем в радость Господа (сподобимся действенной благодати)».

Существует устойчивое заблуждение, что выражение «дай кровь, прими Дух» и есть православный принцип синергии. Вместе с тем это – краткий символ веры Пелагия, см. правила Карфагенского собора.

Наша же современная православная синергия вообще считает, что человек ищет Бога, и Бог ему открывается. То есть, инициатива переходит человеку. Поэтому не были посланы проповедники в доколумбовскую Америку, поэтому арабы, индусы, китайцы не стали христианами — они не искали и не ищут Бога. Индейцы в полном составе – 1400 лет ни один из них Бога не искал. Об этом говорят и пишут некоторые современные пастыри, из лагеря так называемых «фундаменталистов». Эта точка зрения в чистом виде является ересью Пелагия.

Вот гимн благодати и свободе воли святого Проспера Аквитанского:

«По своей воле мы молимся, однако Бог послал Своего Духа в наши сердца, взывая: Авва, Отче. По своей воле мы говорим, но если наши слова благочестивы, то не мы говорим, а Дух Отца нашего говорит в нас. По своей воле мы творим свое спасение, но Бог действует в нас и хотением, и действием. По своей воле мы любим Бога и ближнего, но любовь — от Бога, изливается в сердца наши Духом Святым, Который дан нам. То же самое мы говорим о вере, о терпении в страданиях, о супружеском целомудрии, о девственной чистоте и обо всех добродетелях без исключения: «Мы исповедуем, что им не было бы места в наших сердцах, если бы они не были нам даны, и что свободная воля, принадлежащая природе человека, всегда остается в природе, но ее качество и состояние изменяются через Посредника Бога и человеков, — человека Христа Иисуса, Который отвращает нашу волю от зла и побуждает ее желать добра; тогда, пробужденная восторгом, очищенная верой, воскресшая надеждой, воспламененная любовью, она подчиняется свободному рабству и отказывается от порабощающей свободы».

Подробно тему свободы и благодати я рассматриваю в другой своей работе. Здесь я изложил некоторые явные заблуждения, сформировавшие еретическое отношение к благодати, Богу и спасению в нашей Церкви.

Мне видится наша проблема в том, что мы не уверены в спасении сейчас. Нет гарантии на 100 лет вперёд, что я не отступлю, как и сейчас, когда я верю всем сердцем и по возможности преклоняю свою волю под волю Божию. Спасен не потому, что хороший, а по дарованным мне обетованиям Божиим по вере, крещению и, главное, — жертве Христа за меня.

Феофан Затворник:

«Упованием, говорит, спасохомся. Это не то значит, что мы еще не спасены. Нет; мы спасены: спасохомся. Умри кто сейчас, получит все принадлежащее спасению. Но пока живем здесь, мы не все держим в руках, что принадлежит спасенным. Восприятие спасения в совершенстве есть предмет упования нашего».

То есть, чувствую или не чувствую, но верю и несомненно имею все дары и будущие обетования, которые уже есть, но для меня еще во времени не актуализировались, которые по Божьему определению назначены народу Божию во Христе Иисусе от начала века. И если я в этом народе, то все, о чём написано в Рим. 8:29-30, принадлежит и мне.

Так как нам быть со всеми цитатами, говорящими, что верующий (уже) перешел от смерти в жизнь, и что мы спасены (уже) благодатью? Они относятся к каким-то специальным верующим людям? К святым? По-моему, очевидно, что спасающая вера — это признание себя погибшим грешником, за которого принёс жертву сын Божий, взяв мои грехи на себя, примиривший с Отцом, посадивший на небесах, даровавший вечную жизнь, ожидая при этом телесного воскресения и жизни будущего века во славе Сына Божия. И тем самым такой человек уже «перешёл от смерти в жизнь».

«Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь».

«Ибо если устами твоими будешь исповедывать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься, потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению».

Безусловно, живая вера должна иметь и плоды. Но тут мы переходим к другому вопросу: какой критерий оценки? Вот критерии, предложенные апостолом и Господом. Они недостаточны? Безусловно, также и то, что мы должны жить на максимум, и то, что мы активно мешаем Богу. И то, что нужно предать Ему себя. Но это не значит, мне кажется, что спасается только тот, кто достиг какого-то уровня, иначе этот уровень был бы обозначен самим Господом и апостолами. Кроме того, сама вера есть дар и её мера тоже.

Климент Римский, Послание к Коринфянам, 32:

«Так и мы, будучи призваны по воле Его во Христе Иисусе, оправдываемся не сами собою, и не своею мудростью, или разумом, или благочестием, или делами, в святости сердца нами совершаемыми, но посредством веры, которой Вседержитель Бог от века всех оправдал». Ему да будет слава во веки веков. Аминь».

Есть люди, которые признают существование Австралии, а есть те, кто занимается её изучением. Поэтому, конечно, просто признавать, что «Бог един» недостаточно. Но и возводить живую христианскую веру на какую-то высокую отметку и говорить, что вот от сей отметки начинается спасение, тоже неверно. Другой скажет вслед за Лествичником, что если мертвых не воскрешал, то и не вера это вовсе.

Однако я не встречал догмата Искупления ни в традиционных, ни в современных исповеданиях, который бы не давал искренне верующему человеку уверенности в спасении. Опять же, здесь и сейчас.

«Умри кто сейчас — спасётся», вот критерий Феофана. Что будет завтра, я не знаю. Кроме одного исключения – теории органического искупления, по которой мы настолько приобщаемся к прославленной природе Христа, насколько сами потрудимся. Настолько черпаем благодати, насколько сами Его понудим. И потом вес масла в наших светильниках там взвесят и сообщат, было ли его достаточно. И от этого жуткого христианства, я надеюсь, уже далеко. А истины жертвы, выкупа, которым пронизан Завет, для нашей церкви – Западные, считай, поганые.

Нам скажут, вроде: да, по вере спасение. Но речь идет о какой-то специальной вере, вере святых. По поводу спасительной веры: а кто, все же, её определяет? Священное Писание? Или наши «предания старцев»? Вот примеры спасающей веры в Слове Божием.

Исповедание Петра.

Исповедание разбойника.

Мф. 14:33: «Бывшие же в лодке подошли, поклонились Ему и сказали: «Истинно Ты Сын Божий».

«Нафанаил отвечал Ему: «Равви! Ты — Сын Божий, Ты — Царь Израилев».

Фома сказал Ему в ответ: «Господь мой и Бог мой!»

«Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его».

«Ибо если устами твоими будешь исповедывать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься».

«Верующий в Меня» (в Сына, в Него), а не «Мне» (Сыну, Ему) встречается 38 раз в НЗ. «Истинно, истинно говорю вам: «Слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную и на суд не приходит, но перешел от «смерти в жизнь».

«Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем».

«Всякий верующий, что Иисус есть Христос, от Бога рожден, и всякий, любящий Родившего, любит и Рожденного от Него».

«А не делающему, но верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность». Не просто вера, а вера в то, что нечестивый становится праведным по вере, как говорил Златоуст.

Это – только несколько цитат. Вера в то, что человек Иисус из Назарета является Сыном Божиим — это действие Святого Духа в человеке, это привлечение от Отца, это «открыто Отцом». Это – оправдывающая, спасающая вера. Никаких дополнительных, между строк, критериев спасительной веры нет. Даже в любимом католиками и нашими стихе Иакова: «Ты веришь, что Бог один» и далее — Иаков не говорит: «Ты веришь, что Иисус есть Христос, но такая вера без дел пустая».

Почему же он так не сказал? Ведь очевидно, что он пишет христианам. Но он берет ветхозаветную формулу: «Господь есть Бог, Бог един», и, да, такая вера после пришествия Спасителя уже недостаточна. Но нигде ничего подобного вроде: «Ты веришь, что Иисус есть Сын Божий, Спаситель мира, взявший твои грехи на Себя, спасший меня благодатью по вере, даром Своим — это неплохо, но совершенно не спасительно». Повторю, такого нет нигде и быть не может, потому что обратными утверждениями Самого Бога и Его апостолов наполнен Новый Завет. Рост в вере — да, безусловно, имеющие критерий плоды — согласен. Но не какая-то специальная вера с глубиной упования, предания, вверения и проч. Полнота богообщения — да, но не дополнительные условия. Если человек осеняет себя крестным знамением, ложится в гроб и говорит: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века именем Иисуса Христа!», с сердечным сокрушением о своих грехах, но и с несомненной верой, что «драгоценной кровью он искуплен» — такой человек спасается, о чем верит Церковь в чине отпевания.

Поэтому вера в догматы и вербальное, публичное исповедание есть спасающая вера. Которая по милости Божией и нашему согласию с влекущей благодатью развивается в «жизнь сына в доме Отца». И её мера определяется Богом каждому для цели служения организму Церкви. И всех под одну веру подводить мы не можем, и тем более – добавлять критерии спасительной веры сверх тех, которые определены в Писании.

И, главное, к чему это сводится: товарищи, у вас у всех не такая вера, не обольщайте себя, вы не спасетесь? И если вера есть моё свободное решение, и её степень тоже, то это – полбеды, заставлю себя верить. А если вера — это дар Божий? И её мера также? Бога обвинить в недостатке?

Вообще для истинного христианства важно Ефесянское «Во Христе», которое повторяется 11 раз в этом небольшом письме. Это и является, в конечном счёте, критерием. И без этого все догматы, евхаристии и общины ничто. И «во Христе», может, как раз иметь свои ощутительные аспекты. И «во Христе» и есть единственная цель, движение к которой и должно быть целью церковной педагогики. Об этом я подробнее говорю в главе «Мистический союз во Христе» далее. Но...

Как мне кажется, «во Христе» начинается с чего-то, есть начальная точка, когда-то все меняется: твой статус, твои отношения с Богом — и это вера, в то, что проповедник из Назарета есть Бог-Слово, второе лицо Троицы, Христос Помазанник, Спаситель мира. Это уже «в Нем». На 1%? Возможно. Но этот 1% спасителен. Поэтому если мы ставим вопрос: спасительна ли такая вера? Я ответил бы однозначно — да. А если поставить вопрос: «Достаточно ли догматической веры для плодоношения, богообщения, мужа совершенного, полного возраста во Христе?», безусловно, нет. Можем ли мы остановиться на 1% спасительной веры? Нет, но Бог и не даст. Он не пассивен. И, да, в таком случае вера — средство, безусловно. Но божественное, дарованное Духом, открытое Отцом, а потому принятое сердцем, спасительное.

Но первое, на чем бы я ставил акцент — на радости. Не важно, сколько у тебя процентов. Если веришь в простые истины христианства — радуйся, всегда за все благодари и учись непрестанно молиться в тихом ощущении присутствия Божьего. За все эти годы я видел только одного православного, который реально ежедневно живёт мыслью о победе жизни над смертью, работая на кладбище, и постоянно каждому плачущему это говорит. Это очень непривычно. Вопреки всей нашей унылой традиции, а не благодаря ей.

Но, как бывают негодяи с «правильными догматами и публичным исповеданием», так и я вижу целыми днями в храме простых христиан, вся догматика и духовная жизнь которых сводится к ревности о свечном ящике. И не потому, что они такие вот плохие, а в силу множества обстоятельств: интеллектуального развития, культуры научения, социальной среды, душевного устроения. Но которые, насколько позволяет им сердце и ум, исповедывают Христа Спасителя и, если надо, готовы за Него умереть. Мы откажем им в спасительности веры?

И еще практический аспект. Кальвинисты очень переживают насчет того, как все же понять: «Отношусь ли к я предопределенным избранным?» Это сводит человека с ума, является абсолютным демотиватором. Такой же демотиватор — учение еп. Игнатия о том, что спасутся «только православные, очистившие себя от страстей», остальные – в ад. Можно говорить, дескать, я не думаю, спасен я или нет. Бог знает. Можно и устанавливать критерий спасительной веры. И тем самым также вгонять в уныние христиан недостижимостью проходного бала. Но я всем сердцем верю, что ответ на такой вопрос имеется в священном Писании.

И он таков: «Если устами твоими будешь исповедывать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мёртвых, то спасёшься, потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению». Но дальше Господь влечет благодатью к искреннему союзу с Ним, и человек может отвергать «волю Божию о себе». И тогда, да, начальная вера может и не быть спасительной: «Ибо если мы, получив познание истины, произвольно грешим, то не остаётся более жертвы за грехи, но некое страшное ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противников». Поэтому я бы ответил так на вопрос: является ли догматическая вера спасительной? Однозначно да. Спасает ли она, если человек затем противиться благодати? Нет.

Но вот если без всяких цитат, от сердца, ответить на вопрос: на что я надеюсь в спасении? Что Бог меня оправдает после смерти. На основании чего? Моей правильной веры, её нужной консистенции и густоты? Но я разве уже не оправдан, не объявлен праведным по вере? И самое главное: значит, я надеюсь в спасении на себя? Если все же я не надеюсь на себя, то почему я не уверен в спасении? Понимаете? Если мы включаем человека в уравнение спасения, то с необходимостью приходим к одному выводу: надеяться надо на себя. Как бы ты красиво не рассказывал, что надеешься на Бога, на благодать — все это неправда, ложь. Если ты не уверен в спасении, то надеешься только на себя. И пусть благодати будет 99,99%, но, если не хватает 0,01%, значит, ты надеешься на себя. Ты не на Божиих обетованиях строишь свою надежду, а на своей способности их сохранить и воплотить.

А что, если каждый, кто не имел уверенности в спасении, не спасётся? Мы никогда так не ставили вопрос. Ведь что значит быть уверенным? Это значит признать себя не способным и не достойным быть спасенным по качеству своей веры или обильности своих дел. Если человек знает, что он никогда и ничем не заслужит спасение, то почему ему не быть уверенным? Ведь наша неуверенность строится из взгляда на самих себя. Не из взгляда Бога на нас. Не из Его обетования, а как я сам себя оцениваю. А если я оцениваю себя как погибшего, как человека, который обязательно испортит спасение, если только мне дать такой шанс, то почему я не уверен в спасении? Я знаю, что если от меня зависит хоть один процент, то я его использую в обратную сторону.

А что, если это и есть те люди, которые услышат: «Никогда не знал вас». Не те, кто имел недостаток веры, а те, кто творил чудеса своей праведностью? Те, кто «держал ум в аде», те, кто «Господи, помилуй мя грешнаго» повторял 5000 раз в день, не веря, что он уже помилован. Но количеством заставляя Бога его помиловать. Те, кто всем и везде из-за желания быть во всем смиренным, рассказывали, что они величайшие из грешников, и «там, где сатана, там и они будут». А что, если это – демонское благочестие? «Демоноговейное», как у Лескова. Ведь сомнение — это антоним веры. Вера – от Бога, сомнение – от дьявола. Что если все эти сомнения — это беседы с сатаной?

Безусловно, есть ложная уверенность, основанная на самообольщении, магизме и прочем. Но я говорю об уверенности, основанной на Евангельских истинах, которые вне моих субъективных ощущений и оценок.

Как видите, я лишь ставлю вопросы. К сожалению, эти вопросы так и не решены для меня. Решен только один вопрос: я абсолютно беспомощен в вере и благочестии, и в любых действиях, которые могли бы создать условия, в которых Бог бы действовал Своей благодатью. Вот что верно без доли сомнений. Я только реагирую на Его действия внутри и вовне.

Нас пытаются склонить к делам любви. И это прекрасно. Но не надо мои личные дела (не плод благодати) и мои личные усилия делать условием спасения. Вера в факт воскресения Христова — это не практика, не дело, это – бинарное умно-сердечное действие. Мы можем сколько угодно потом обсуждать степень этого действия, его развитие. Но оно бинарное: или верю или не верю. Тоже самое – и с личностью Иисуса, с Боговоплощением, всеобщим воскресением и всеми фактами Евангелия.

Так вот, вопрос: вера в то, что Господь меня спас, спасает и спасет есть такой же необходимый атрибут спасительной веры, как и все вышеперечисленные атрибуты? Или это необязательно? Или даже вообще ложно? Является ли спасительной вера, при которой человек верит, что Иисус — Бог, но не верит, что он воскрес? Или, наоборот, как иеговисты и ариане? Мы ответим – нет, такая вера не спасительна. А если человек верит во все, но сомневается в том, что Бог его спас, спасает и, в итоге, спасёт, — это спасительная вера? Если я уверен в воскресении Христовом, как и в факте воплощения, то почему я не могу говорить и об уверенности в окончательном спасении? Или по-другому: есть ли в Новом Завете персонаж, который был не уверен в своём спасении? Даёт ли Новый Завет обещание святым и верным быть спасенными в прошлом, настоящем и будущем? Несомненно, даёт. Должен ли я постоянно подвергать сомнению свою верность? Каждый день. Именно такой замысел Бога о верующем: постоянное сомнение?

Климент Александрийский:

«Стремление есть, так сказать, вера этой жизни, цель же есть исполнение обетовании в вечности. Но сам Господь ясно отождествляет оба эти момента в спасении словами: «Воля Пославшего Меня есть та, чтобы всякий, видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день» (Ин. 6:40). Мы веруем поэтому в свое совершенство (не видим, но веруем, «Е. Ж.»), насколько оно возможно в этой жизни... Вера есть совершенство учения; потому и говорит Он: «Верующий в Сына имеет жизнь вечную» (Ин. 3:36). Поэтому, если вследствие веры свойственна нам жизнь, что иное в последующее время предстоит нам, как не наследование жизни в небесной ее форме? Вера не есть нечто недостаточное; она по самому существу своему есть нечто совершенное, и ей свойственна полнота (совершенства)».

«Но сам Господь ясно отождествляет оба эти момента в спасении!» Веру сейчас и спасение в вечности. И именно вера доставляет совершенство, а не стояние на столбе 40 лет, или держание поднятой руку в течении 35 лет, как один индусский «святой». Мне кажется, совершенно недвузначно сказано.

Да, безусловно, вера. Нигде в Писании нет словосочетания «уверенность в воскресении», но «вера в воскресенье». Чем это отличается? Крепкая вера — это уверенность, как мне кажется. Христовы обещания незыблемы, если Он говорит, что «верующий имеет жизнь вечную», значит, это так и есть. И я вот в Его обетование верю. А кто сомневается, что он спасен благодатью не от дел, что имеет залог Духа, что грехи его прощены, что он возрожден купелью, что облекся во Христа в крещении, — это типичная самоправедность фарисеев. Только в обратную сторону, что не меняет сути. Такой человек не понимает смысла искупления, что в подавляющем большинстве случаев происходит у нас в церкви.

Насчёт тех, кто думает, что в уверенности есть моя заслуга. Как раз наоборот. В уверенности – полнейшее смирение. У кого нет уверенности, веры в то, что вера сейчас на земле это часть одного целого, отраженное уже в вечности – это означает, что своими сомнениями человек показывает, что хочет спастись с аплодисментами. А уверенность может быть только там, где нет ничего моего, кроме греха. Вот там уверенность в то, что «кровь Иисуса Христа очищает меня от всякого греха».

Есть кальвинистский взгляд: «Однажды спасен – всегда спасен» – это, конечно, новодел. В таком ключе, я, конечно, не думаю. Только здесь и сейчас, и только Божией милостью, которую Он сохранит со Своими верными во веки веков. Их, кальвинистов, уверенность исходит из того, что они «подсмотрели» в список тех, кого Бог избрал до основания мира и поэтому пасть они не могут, Бог их обязательно спасет. Это – ложная доктрина избрания, которую я подробно рассмотрел в другой работе «Размышления над предопределением».

И самое главное – это не какая-то задачка для ума. Это – сильнейший базис для мотивации. Или ты всю жизнь ходишь и сомневаешься, и плоды от таких христиан вы можете наблюдать вокруг. Или всегда радуешься, за все благодаришь и непрестанно молишься. А как насчёт благовестия? Кто будет благовествовать без такой радости и веры? Кому вообще нужен этот христианин, все время об аде помышляющий? Посмотрите на наши убогие результаты благовестия. Весь христианский Китай протестантский, вся Япония, вся Корея, Африка. Люди в Афганистане проповедуют талибам — вчера как раз слушал про это.

Человек никогда не уверен, что если «он Христов», то поэтому и «спасен». Это вдалбливается в голову десятилетиями. Что сама вера в то, что мы спасены, является прелестью. И человек готов согласиться, что он во Христе, но при этом не спасен.

«Бог, богатый милостью, по Своей великой любви, которою возлюбил нас и нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом — благодатью вы спасены — и воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе дабы явить в грядущих веках преизобильное богатство благодати Своей в благости к нам во Христе Иисусе. Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился».

Вот это про меня или нет? Или это Павел писал конкретным людям, о которых он знал, что они спасены? То есть, это – поименный список адресатов? Я слышал спор с протестантами, где малообразованный диакон именно так и говорил: «Это Павел писал только тем, о ком знал, что они спасены».

Бывает уверенность Петра, которая от горячности сердца. Но уверенность христианина – рассудочная, принимаемая верой, от обетований. Уверенным может ыть только абсолютно смиренный человек, до самоумаления. Поэтому, у меня такой уверенности нет, к сожалению. Что касается возможности отпасть: конечно, но я опять хочу повторить вслед за Феофаном: «Умри кто сейчас (то есть в вере) — спасется». Про будущую уверенность говорят те, кто буквально принимает предопределение. И они, по каким-то признакам, знают, что они в списке тех, кто отпасть не может.

Также говорят, что мы «должны со страхом и трепетом совершать свое спасение». Насчёт «страха и трепета» — тут я не могу согласиться, что это «и, и». То есть, да, конечно, но в другом смысле. Если мне родители сделали потрясающий подарок, я очень радуюсь. Но они и попросили меня: «Сынок, нам это очень трудно досталось. Береги это, пожалуйста. Не сломай, не потеряй». Как мы берём на руки младенца? Со страхом и трепетом. Как девочка берет подаренного котёнка — со страхом и трепетом. Но все это и с бесконечной радостью. И чем более потрясающий дар, тем больше страха и трепета, который радость только усиливает. Я же говорил о страхе ада, то есть, о спасении, которого нет, которое надо заработать. Это как если подарок обещают, но, чтобы его заработать, нужно ходить в страхе и трепете. Легче отказаться от такого подарка на таких условиях, чем в этих мучениях жить. Неизвестно ещё дадут или нет. Это, кстати — один из аргументов сатанистов.

И, последнее, из Писания:

1. Всякий верующий, что Иисус есть Христос, от Бога рожден, и всякий любящий Родившего любит и Рожденного от Него.
2. Что мы любим детей Божиих, узнаем из того, когда любим Бога и соблюдаем заповеди Его.
3. Ибо это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его; и заповеди Его не тяжки.
4. Ибо всякий, рожденный от Бога, побеждает мир; и сия есть победа, победившая мир, вера наша.
5. Кто побеждает мир, как не тот, кто верует, что Иисус есть Сын Божий?
6. Верующий в Сына Божия имеет свидетельство в себе самом; не верующий Богу представляет Его лживым, потому что не верует в свидетельство, которым Бог свидетельствовал о Сыне Своем.
7. Свидетельство сие состоит в том, что Бог даровал (в прошедшем времени) нам жизнь вечную, и сия жизнь в Сыне Его.
8. Имеющий Сына Божия имеет жизнь; не имеющий Сына Божия не имеет жизни.
9. Сие написал я вам, верующим во имя Сына Божия, дабы вы знали (были уверены, «Е. Ж.») , что вы, веруя в Сына Божия, имеете (уже, «Е. Ж.») жизнь вечную.

Вот я и стараюсь преодолеть многолетнюю промывку мозгов, и начать, с Божией помощью, «знать» и «быть уверенным», что я, «верующий в Него, имею (сейчас) вечную жизнь», и по Божией милости вопреки, а не благодаря моим усилиям, Он даст мне сохранить этот дар до конца. О чем и прошу ваших святых молитв.