Что венчает наш храм? Крест. Вроде как везде мы видим крест, носим его, целуем, украшаем цветами; праздники кресту; тропари, кондаки, после литургии выносим; пастыри с крестом в руках вещают нам истину. Но как так получилось, что в XX веке один из виднейших архипастырей Церкви предпринял труд написать — обширнейшую книгу, оправдывающую крест... Он написал книгу, в которой сам с удивлением обнаружил, что крест — это все что угодно, но не основа нашего спасения. Как вам такое на слух? Крест — все что угодно, но не основа спасения! Имя архипастыря — Вениамин Федченков. Книга — «Об искуплении». Оказывается, обнаруживает владыка, есть такой догмат в нашей Церкви. И, оказывается, он, то есть догмат, имеет какое-то очень важное значение.

«Крестили нас... И надевали кресты, коими мы очень дорожили. А если кто не носил креста, это было греховно и отделяло таких людей, как некрещеных, — от «крещеных».

Пред всяким делом молились, полагая кресты на себя: проснулись — с молитвой; кушали — с молитвой, крестясь; мимо Церкви идешь — перекрестишься; начнешь какое дело — с крестом; строишь дом — сначала ставили крест; пьешь лекарство — перекрестишься; отъезжаешь — сначала сядем, потом помолимся, родители же в слезах благословят крестообразно; перед венцом — тоже благословляют иконой; «гром грянет» — перекрестишься; умрем, отпоют и на могилу понесут с крестом впереди; землей засыпят, а вверху крест поставят.

Так от рождения и до могилы везде нам сопутствует крест.

При крещении присутствует «крестный» и «крестная». Побратались крестами, стали «крестными братьями».

Я уже не говорю о крестах на храмах и колокольнях. На перекрестках (на западе) — кресты.

Самое имя дали народу [себе] русские: крестьяне.

На груди — крест.

В богослужении — постоянно слышишь о кресте. Среда и пятница — посвящены кресту. На стихирах, а особенно во втором каноне — славословим крест, распятие, страдания. У священников — крест. При освящении воды и прочего — крест. На Иордане — крест. Отпущение на исповеди делается крестообразно. Причащение, или Евхаристия, совершается с крестным знамением. После обедни и всякой требы — дают целовать крест.

Кратко: везде у христиан мы видим крест, крест, крест.

Ни в Писании, ни даже в канонах об этом нет прямых указаний; а вот христиане с первых времен — ввели всюду в употребление именно крест, а не иное изображение.

Неужели же это напрасно или случайно?!

Быть того не может!»

Может, владыка, очень может. Если бы мы оставались Церковью Христа Спасителя, а не помощника на пути самоспасения, то этого действительно не могло бы быть. А так, не только может, но и есть.

«По вопросу об Искуплении обычное воззрение, как известно, носило название юридической теории: сущность ее сводится к идее «выкупа», «умилостивления», страдания «за «людей.

Эта точка зрения рациональному мышлению казалась непостижимой по существу, ибо переносила сущность дела Спасителя в тайны Божественной жизни Пресвятой Троицы; а главным образом, она «возмущала» моральное чувство своею видимою элементарностью и несогласием с представлением о Боге как «Любви». Поэтому явилась нравственно-психологическая теория, которая (если ее брать в чистом виде) переносит центр спасения в самого человека, в его нравственно-психологические переживания».

И далее: «Но внимательных философов и наблюдающих [за] действительной духовной жизнью человечества эта точка зрения не удовлетворяет: ибо она противоречит действительности (беспомощности всяких способов «самоспасенства») и почти уничтожает дело Господа Иисуса Христа — сводя его к учению, примеру и заражающему действию на психику людей, а существенно (в самом себе) бессодержательному, как бы пустому».

Это в XX веке пишет архипастырь. В Церкви, которая единственная истинная во всей Вселенной. В Церкви Христа Искупителя ничего не знают про искупление. То есть, нет, знают, конечно, что идея искупления является центральной на безблагодатном западе, а потому и Павел апостол, вероятно, был криптокатоликом и западником.

«Потому явилась точка зрения онтологическая, особенно излюбленная новыми философами. Она переносит центр в дело Господа Иисуса Христа, в существенно-важное значение именно Его дела, Им и в Нем совершившегося. И в этом отношении она несколько будто бы сближается с так называемой юридической теорией. Но разница в том, что онтологисты, — исходя (как мне кажется) из той же (только более скрытой) идеи о «рациональном» (будто бы) уяснении догмата, с одной стороны, и из желания установить спасение и на деятельности самого же человека (как и в нравственно-психологической теории), — они переводят центр тяжести главным образом в человеческую природу Господа Иисуса Христа, в факт Боговоплощения, как начала богочеловечества всего человеческого рода. Отсюда у них выдвигается Воплощение, но меркнет дело «Креста» (от Назарета до Голгофы), не говоря уже о мнимости «объяснения», а потом и об неудовлетворительности его; ясно видно, что эта точка зрения находится в противоречии не только с юридической теорией (ими поносимой не меньше психологистов), но, главное, и с изначальным учением Слова Божия и Церкви о центральном значении «Креста» и «Жертвы» в деле Господа Иисуса Христа».

Об этом феномене я говорю в главе об Иринее третьего тома. Владыка зря говорит, что это «идея новых философов». Нет, она достаточно древняя. Но от этого не менее ошибочна.

Отец Олег Стеняев называет православие «особым религиозным мировоззрением». Так и напрашивается продолжение фразы: «... но не христианство», в котором жертва Христа, — которая должна быть краеугольным камнем сотереологии, — задвинута на второй — третий план, чтобы не мешать подобным в высшей степени (преподобным) самообоживаться.

Это и естественно, если я спасен (в прошедшем времени) жертвой Иисуса, то какое значение в спасении тогда будет играть мое стояние на одной ноге? Какие аплодисменты я тогда сорву у зала? Придется все аплодисменты отдать Сыну Божию. А это, сами понимаете, недопустимо.

И далее, владыка предлагает итог своих изысканий в 23 пунктах (пора уже прибивать их к кафедральным Соборам). Только подумайте: архипастырь единственной истинной церкви через 2000 лет после ее основания проводит изыскания, чтобы показать и доказать, что центральное место в спасении принадлежит жертве Сына Божия. Приведу некоторые пункты, заглавные буквы автора:

«1) Вне всякого сомнения, — по Писанию и Преданиям, — центр дела Господа Спасителя сводится к Кресту, — понимаемому как в широком смысле этого понятия вообще, так и в особенности Креста Голгофского в тесном смысле. И Гефсимания тут занимает лишь один из моментов Крестного Подвига, и притом со стороны даже не самой существенной — Божественной или даже Богочеловеческой, а — преимущественно человеческой, а потому и не самой действенной в деле Искупления человечества;

2) В деле же Креста самую существенную ценность имеет то, что он принят был Самим БОГОМ;

3) И принят был «за» род человеческий, то есть не только «по причине» падения, не только «для» людей, но именно и главным образом «за» людей, то есть «вместо» них;

4) Если же принять эту установку вопроса, тогда ясно поднимается последующий пункт:

КАКОЙ СМЫСЛ в этом Кресте за других? Ответом на него является учение о ЖЕРТВЕ. Этот пункт настолько незыблем в Писании, у святых отцов и в богослужении, что подавляет своею очевидною несомненностью. И можно утверждать, что если исключить, отвергнуть эту идею Жертвы в деле Иисуса Христа, то отпадут и Писания, и святые отцы, и службы, и самая литургия. Это — очевидно. Не говорю уже о зловредных последствиях такого лжеучения для грешной души. Идея ЖЕРТВЫ — несомненна, как ФАКТ, устанавливаемый всецерковным сознанием и самим словом Божиим».

Я хочу напомнить, что по органической (онтологической) теории Христос спас всего одного человека — самого Себя. Он в себе обожил человеческую душу. И теперь каждый из нас насколько усердно участвует в соединении с Ним, настолько преображается и обоживается. Это, безусловно, не христианство. Это просто нужно четко понимать. Мы имеем дело не с каким-то спорным вопросом — о примате Рима, например, о чистилище, о роли девы Марии — нет, мы имеем дело с нехристианским мировоззрением. Это самостоятельная религия, уходящая корнями в историческое христианство.

«6) Одно лишь можно и должно утверждать, — как на основании Откровения, так и по философским соображениям, — что для Бога имеет цену, действенность только то, что в НЕМ САМОМ совершается. В частности, дело Сына Божия, воплотившегося и пострадавшего, имело и имеет значение главным образом потому, что оно совершило нечто, — притом самое существенное в деле спасения мира, — в НЕДРАХ ПРЕСВЯТОЙ ТРОИЦЫ (сия ИЗМЕНА десницы Вышнего). Здесь самый центральный пункт Спасения, Искупления, дела Христова;

7) Что именно и как совершилось Там сие — в последней глубине, — для всякой тварной природы недомыслимо (недомыслимо, конечно, изменение в существе Божием);

8) Но несомненен факт, что Писание и Предание ставят это в теснейшую связь именно с КРЕСТОМ Христовым как Центром Его служения

9) Несомненно и то, что Писания утверждают об изменении в «отношениях» (говоря человекообразно, но верно) Бога к человеку после «крестной славы» Сына Божия; это изменение называется «примирением». Результатом же сего было ниспослание Духа Святого в день Пятидесятницы по ходатайству Сына;»

В этом исследовании я специально не привожу ни одной выдержки из инославных авторов, за исключением исследований некоторых иностранных ученых, и только по историческим вопросам.

То, что пишет мит. Вениамин, точно соответствует протестантскому учению. Но как показывает владыка в своем объемном труде, полностью соответствует Писанию и Преданию Церкви ранних веков. Что же получается? В самом центральном вопросе протестанты правы? Совершенно определенно и несомненно. А православные не правы? Православие чрезвычайно обширно. Если мы говорим, что Христос спас только себя, а мы все по мере своих сил сами спасаемся, задействуя Его благодать как энергию, прану, то скажите мне, право ли такое православие? Такое православие не христианство, очевидно. Но, слава Богу, православие — это отцы первых 4-5 веков, как на западе, так и на востоке Церкви, и современные православные пастыри, архипастыри, которые с этим Преданием согласны. Поэтому в этом отношении в православии самая большая свобода. И оставаться православным спасительно, при этом не участвуя ни мыслью, ни делом в «особом религиозном мировоззрении» самоспасателей, псевдохристианских йогинов, поклоняющихся богам и богиням в золотых ларчиках, а не Христу Искупителю.

«10) А если так, если центральное место занимает Крест, то человеческому сознанию хочется понять, по возможности (катафатический момент в богословии), его значение в деле Сына Божия во Святой Троице. И тут-то встает идея всякой жертвы — страдания для УМИЛОСТИВЛЕНИЯ. Эта идея — по отношению к Отцу Небесному — очевидно установлена и в Писании, и в Предании. Следовательно, она факт Божественной жизни Пресвятой Троицы;

11) Отсюда и берет начало так называемая юридическая (иногда называют ее «объективно-юридической») точка зрения. Следовательно, она совершенно законна, правильна и является совсем не выдумкой... «юридического» Запада, а Откровением Слова Божия, развитым позднее в творениях всех святых отцов Востока;

12) Если же и кажется она иногда грубо-судебной и будто бы противоречащей элементарным понятиям нравственности и воззрениям о Боге, то это лишь оттого, что всякая аналогия (а без аналогий в богословии невозможно обойтись, — ведь и так называемая нравственно-психологическая теория построена на аналогии: от наших переживаний — к Божиим), по необходимости, грубее самой истины. И притом она излагается нередко приспособительно к популярному пониманию. Но в существе ее, в корне так сказать, самое зерно юридической теории совершенно правильное, — поскольку она выражает идеи мистическо-онтологические: устанавливает центр Искупления в недрах Божиих и ставит его в зависимость от Крестной Жертвы;»

Дальше владыка пишет о том, как мы приобщаемся к жертве Христовой, как она становится для нас действенной, а не потенциальной:

«16) Другое недоумение вызывается идеей жертвы «за» других, идеей ВМЕНЕНИЯ грехов человечества Спасителю, а Его «заслуг» — людям.

Это вопрос тоже частный, не существенный. И хотя бы не понимали его, все равно идея страдания «за» пребывает неизменной. Здесь могут приходить на помощь и онтологическое воззрение о родовом всеединстве людей, о «втором Адаме», и психологическое объединение в любви. Но и тут ценно опять не это само по себе, а то, что это вменено было Себе БОЖИИМ Сыном ПРЕД БОГОМ Отцом. Все же прочее можно принять как дополняющий и приближающий к нашему опыту материал. И несомненно, он не только интересен, но и весьма ценен в таком значении;

18) Далее можно было бы говорить о так называемой СУБЪЕКТИВНОЙ стороне Искупления, или об «УСВОЕНИИ заслуг» Господа Иисуса Христа. Последняя формулировка опять-таки неприемлема для психологистов и даже для онтологистов, но она, несомненно, есть у святых отцов. Сошлюсь хотя бы на святого и епископа, которые прямо употребляют эти термины; и, безусловно, она неразрывно связана с мистическо-реальной точкой зрения; и наоборот, без нее «юридическая» точка зрения впала бы в крайность (во что и впадает отчасти католицизм, а еще более — протестантизм). Церковное же воззрение обязывает к «усвоению» дела Христа;

19) В чем оно? С нравственно-психологической, или субъективной, точки зрения — в вере и спострадании Христу Искупителю; или продолжении Искупительного Креста в каждом из нас;»

Во что впадает католицизм я сказать не могу, ибо католицизм ушел далеко вперед православия в своем омерзительном язычестве. Но насчет протестантов, если мы говорим, например, об Аугсбургском исповедании веры, это утверждение не верно. Что владыка и подтверждает сам в п. 19. Усвоение заслуг заключается в вере, только и исключительно в вере, о чем скажет любой ортодоксальный протестант. О необходимости самоотречения (спострадании) постоянно пишет протестантский подвижник XVII века Герхард Терстеген, да и вообще вся пиетистская среда Европы на протяжении нескольких веков. Но это так, к слову.

«20) Но и это не самое существенное здесь, а то, что это лишь путь для привития человека ко Христу Ходатаю; ПРИВИТИЕ ЖЕ САМОЕ СОВЕРШАЕТСЯ ДУХОМ СВЯТЫМ, посланным опять-таки ради «Крестной славы», или «заслуг», Сына Божия. Дух же Святый творит еже хотети и еже деяти. Благодатию спасаемся.

Не от дел, да никто же похвалится. Это «объективная» сторона «усвоения». Дал Духа в сердца наши, вопиющего: ABBA ОТЧЕ; и ходатайствующего неизреченными глаголы в нас, как Дух Сына;

21) А если так, если и в «усвоении» самое главное принадлежит опять Богу, БЛАГОДАТИ, то этим еще более утверждается факт совершения и содевания доселе спасения не «нашими силами», а милостью Божиею, от Него Самого исходящей и в Нем Самом основание к тому имеющей».

Вы видите? Оказывается, спасение по благодати не «нашими силами» и даже привлечение благодати не «нашими силами» — есть учение не протестантское, а Новозаветное, Церковное, святоотеческое, чем Церковь и жила первые века. Целых 150 лет Церковь активно обсуждала соотношение человеческой свободы и способности на добро без предваряющей благодати. И 4-мя соборами, писаниями святых Августина, Проспера, Иллария, Фульгенция разгромила ересь самоспасателей. Об этом со всеми подробностями можно почитать на нашем портале [1]. Но Церковь на востоке отказалась принимать это Церковное, соборное, святоотеческое учение. Вместо соборов ей вещали пустынники из своего опыта созерцания, выводившие богословские теории, которые все дальше уводили от христианства.

«23) Таким образом, в последнем основании дело Искупления из плана человеческого, через Богочеловеческий Подвиг Спасителя, переносится в план Божественный, в недра Пресвятой Троицы, частнее — к Богу Отцу, Который в Святом Духе, ради Сыновнего Креста посылаемом, восстанавливает общение с человечеством. Благодатию спасаемся, а не «законами».

Итак, суть Искупления совершается в Пресвятой Троице Крестом Сына».

Ну, хорошо, скажем, митрополит Вениамин заразился протестантизмом — бывает. Печально, конечно, но ничего не поделать. Давайте смотреть на святых отцов.

Прокл, патриарх Константинопольский:

«Надлежало быть одному из двух: или всем, вследствие приговора, подвергнуться смерти, потому что все согрешили, или принести взамен такую цену, за которую всякое осуждение было бы отменено. Но человек не мог спасти себя, потому что он-то и подлежал долгу за. Не мог спасти рода человеческого и ангел, потому что недостаточен был к такой цене (выкупу). Итак, надлежало, чтобы безгрешный Бог умер за согрешивших: это только оставалось врачевство от зла».

Василий Великий:

«Человек и за собственные грехи не может дать Богу умилостивительной жертвы. Как же возможет сделать это за другого? А что же бы мог он приобрести в сем веке столько стоящее, чтобы оно служило достаточным заменом за душу, по природе драгоценную, потому что она создана по образу Творца своего?.. Брат не может искупить брата своего, и каждый человек — сам себя, потому что искупающий собою другого должен быть гораздо превосходнее содержимого во власти и уже рабствующего. Но и вообще человек не имеет такой власти пред Богом, чтобы умилостивлять Его за грешника, потому что и сам повинен греху».

Златоуст о посредничестве Христа:

«Посредник должен быть в сродстве с Тем и другими, чтобы быть Ему посредником. Если Он будет иметь сродство только с Одним, а с другими — нет, то не может быть посредником. Если бы Он не имел естества, единого с Отцом, не был бы посредник, но чуждый. Как надлежало Ему иметь естество человеческое, потому что Он пришел к людям, так надлежало иметь и Божеское естество, потому что пришел от Бога... Будучи только человеком, Он не был бы посредником, ибо посредник должен быть в ближайшем отношении к Богу. Равно, и будучи только Богом, не был бы посредником, ибо не могли бы приближаться к Нему те, за которых Он посредствует».

Ириней:

«Ходатаю Бога и человеков надлежало чрез собственное сродство с Тем и другими привести обе стороны к содружеству и согласию — и Богу представить человека, и человекам открыть Бога».

Варнава апостол:

Климент Римский:

«Будем взирать внимательно на Кровь Христа и рассуждать, как многоценна Кровь Его пред Богом; когда, быв пролита для нашего спасения, всему миру приобрела благодать покаяния».

Святой:

«Христос умер за нас, чтобы, веруя в Его, вы спаслись от смерти».

«Христос искупил нас Кровию Своею и предал душу Свою за наши души и плоть Свою за нашу плоть».

«Христос даровал нам эту благодать, сообщив нам дар Своего милосердия, победив смерть Крестом Своим, искупив верующих ценою Своей Крови, примирив человека с Богом Отцом, оживотворив небесным возрождением».

«Христос именуется избавлением как освобождающий нас, содержимых под грехом, как давший Себя за нас в Искупление, в очистительную жертву за вселенную».

«Не могла искупить нас кровь пророков, не искупил нас ни Петр, ни Павел; Один только мог искупить нас Своею, Кто есть и Бог, и человек, — чего никогда не в состоянии был (бы) сделать простой человек».

«За нас пострадал бесстрастный Владыка, за нас распят Единый Безгрешный... за нас, нечестивых, предан смерти Христос, Спаситель наш».

«Что может человек найти столько ценное, чтобы дать в Искупление души своей? Но нашлось одно равноценное всем людям вместе, что и дано в цену Искупления души нашей — это святая и многоценная Кровь Господа нашего Иисуса Христа, Которую Он пролил за всех нас».

Златоуст:

«Апостол обвинил эллинов, обвинил иудеев, следовало, наконец, говорит об оправдании, которое совершается чрез веру. Ведь если не помог закон естественный, не сделал что-нибудь больше и закон писанный, но оба даже послужили бременем для людей, не воспользовавшихся ими, как должно, и показали, что они сделались достойными большего наказания, то, наконец, необходимо было спасение при помощи благодати».

Епифаний:

«Он принес в жертву Самого Себя, чтобы через принесение совершеннейшей и живой Жертвы за весь мир упразднить жертвоприношение ветхозаветное; Сам — Жертва, Сам — Жертвоприношение, Сам — Жертвенник; Сам — Бог, Сам — человек, Сам — Царь, Сам — Первосвященник, Сам — Овца, Сам — Агнец, соделавшийся всем ради нас».

Златоуст:

«Христос заплатил гораздо больше, нежели мы были должны. Его уплата в сравнении с долгом — то же, что безмерное море в сравнении с малою каплею. Итак, не сомневайся, человек, видя такое богатство благ; не любопытствуй знать как потушена искра смерти и греха, когда на нее пролито целое море благодатных даров».

Кирилл:

«Мы были врагами по причине греха, и Бог определил смерть грешнику. Чему же из двух надлежало быть: по правосудию ли надлежало умертвить или по человеколюбию нарушить определение? Но примечай Премудрость Божию: Он сохранил и истину определения, и силу человеколюбия. Вознес Христос грехи на теле... на древо, да смертию Его мы от грех избывшие, правдою поживем».

«Так как надлежало, наконец, всем людям уплатить свой долг (а долг состоял в том, что все люди были повинны смерти, что преимущественно и было причиною пришествия Иисуса Христа на землю): посему Он, доказав Свою Божественность делами Своими, принес, наконец, и жертву за всех людей, предав на смерть Храм Своего тела, дабы чрез это, с одной стороны, сделать всех неповинными и свободными от древнего преступления; с другой — явить Себя Победителем смерти, и нетление собственного Своего тела соделать начатком всеобщего воскресения... смерть была необходима; непременно надлежало быть смерти за всех людей, потому что надлежало быть уплате общего долга, лежавшего на всех людях. На сей конец Слово, по природе Своей бессмертное, восприяло плоть, дабы принесть в жертву за всех людей и дабы плотию претерпеть за всех смерть».

Послание к Диогнету:

«Когда наша неправедность была исполнена и стало совершенно ясно, что следует ожидать расплаты за нее — наказания и смерти, наступило время, когда Бог решил наконец явить Свою благость и силу. О, превосходящая доброта и любовь Божья! Он не возненавидел нас, не отверг нас, не затаил на нас злобу; напротив, Он был терпелив и снисходителен. По Своему милосердию Он взял на Себя наши грехи. Он Сам отдал Сына Своего во искупление за нас, святого за беззаконного, невиновного за виновного, праведного за неправедного, нетленного за тленного, бессмертного за смертного. Ибо что, кроме Его праведности, могло покрыть наши грехи? В ком мы, беззаконные и нечестивые, могли оправдаться, как не в одном Сыне Божьем? О сладостный обмен, о непостижимое дело Божие, о неожиданные благословения: греховность многих должна быть скрыта в одном праведнике, а праведность Одного должна оправдать многих грешников».

Итак, какие элементы спасения повторяются в этих цитатах?

Выкуп, плата, долг, искупление.

Умилостивление, примирение, посредничество, ходатайство.

Кровь, жертва, смерть.

Обмен праведности на грех.

Поэтому спасение — это одномоментный акт с одной стороны и длящийся — с другой. Это похоже на постройку здания, как писал еп. Феофан. Чертеж готов, деньги от спонсоров через посредника получены, все разрешения на строительство готовы, рабочие назначены, техника заехала на объект, все материалы уже на складе. Ничто не помешает построить здание... кроме заказчика. То есть, мы сами можем отказаться от постройки на какой-то стадии, отвергнуть Христа, предать веру. Но пока мы в вере, хотя здание и строится, причем не нами, а Богом, мы абсолютно уверены в его завершении. Мы не можем быть уверены, что никогда своей волей не отвергнем Бога, через 10-20 лет. Но если сейчас мы верим — мы в раю и имеем вечную жизнь. А самоспасатели строят здание сами, с помощью благодати. Бог — средство, благодать — лишь материал для своего самоделания. О самоспасении и о том, как через это плодятся боги, превращая православие в политеизм.

Евр. 10:26: «Ибо если мы, получив познание истины, произвольно грешим, то не остается более жертвы за грехи, но некое страшное ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противников».

То есть, единственное, что предотвращает суд и ярость огня — это жертва за грехи, а не наша самоправедность и приобретенное обоженное ухо. Послушайте, обожники, самоспасатели, человеки со златыми устами, самого Господа в Евангелии, может станет, наконец, стыдно со своей гордыней?

Златоуст:

«Людей более бесчувственных, чем камни, вдруг возвести к достоинству ангелов, единственно посредством безыскусственных слов и одной веры, без всякого труда, — это действительно слава и богатство тайны, подобно тому, как если бы кто-нибудь пса, издыхающего от голода и паршей, гнусного и отвратительного, уже не могущего двигаться и заброшенного, вдруг сделал человеком и показал на царском престоле... Человека, стоявшего так низко, после того, как он перешагнул все эти (ступени, Христос) посадил на небесах, на троне; того, который был ниже камней, поставил выше ангелов, архангелов, престолов, господств».

Святой Марк Подвижник пишет, кто есть смиренный:

«Смиренномудрие не есть осуждение совести (держание ума во аде, «Е. Ж.»); но благодати Божией и Его благоснисхождения исповедание».

Поэтому истинное смирение — уверенность в спасении, потому что ничего я не покажу на суде, кроме крови Спасителя Моего. Нет у меня ничего, как у вас: нет ни дел, ни состояний, ни обоженого гипоталамуса, нет у меня святых молитв за меня ни на земле, ни на небе, нет заступления Богородицы, нет истории перецелованных мощей, нет у меня аккумулированной магической энергии, которую вы называете благодатью. У меня только одно — капля крови Иисуса, упавшая по милости Творца на мою главу!