Ириней пишет:

«Итак, люди будут видеть Бога, чтобы жить, чрез видение сделавшись бессмертными и достигая даже до Бога. Это, как я сказал, пророки образно показали, [именно] что будут видеть Бога люди, носящие Дух Его и всегда ожидающие Его пришествия».

Это то, о чём Павел говорит:

«Надежда не постыжает»; «Ибо мы спасены в надежде. Надежда же, когда видит, не есть надежда; ибо если кто видит, то чего ему и надеяться?»; «Бог же надежды да исполнит вас всякой радости и мира в вере, дабы вы, силою Духа Святаго, обогатились надеждою»; «Ныне примирил в теле Плоти Его, смертью Его, чтобы представить вас святыми и непорочными и неповинными пред Собою, если только пребываете тверды и непоколебимы в вере и не отпадаете от надежды благовествования, которое вы слышали».

Но надежды в нашей церкви нет. Надежда — это сладостное ожидание грядущего события. Но если у нас нет уверенности в спасении, то, конечно, мы ничего не ожидаем, и только отталкиваем от себя мысль о конце времен. Естественно, мы же «держим ум во аде» — какая тут сладость? Какое тут ожидание? Инуарий Ивлев говорил в своих лекциях, что греческий термин «надежда» употребляется не в нашем смысле «вроде, может быть так», а «может быть иначе». «Надежда» — это когда ты видишь приближающийся автобус на остановке на морозе, и уже предвкушаешь, как в него войдешь и согреешься. Он еще не приехал, но сомнений нет никаких. Вот, что такое новозаветная надежда. А не в смысле: «Надеюсь на экзамене ко мне отнесутся с пониманием. Я хоть и ничего не учила, но посмотрите на мой живот. Я уже на восьмом месяце». Конечно, никакой евангельской надежды, в смысле радостного ожидания известного события у православных нет. А если нет надежды, то христианство ли это вообще?

Августин:

«Апостол говорит так: Надеждою мы спасены. Итак, мы начали исцеляться верою, но наше спасение будет совершенствоваться, когда тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие ( ). Это надежда, но еще не осуществление. Но кто радуется в надежде, тот получит и осуществление, а кто не имеет надежды, не сможет достигнуть осуществления».

Давайте посмотрим на термин ἐλπίς — 1680 конкордат Стронга. Вот мой перевод из Thayer’s Greek Lexicon:

«ἐλπίς (иногда пишется ἐλπίς; так WH в Рим 8:20; Tdf. в Деян 2:26; (см. в п. 2 ниже и ссылки под словом ἀφειδον), ἐλπίδος, ἡ (ἔλπω «заставлять надеяться»), септ. для בֶּטַח и מִבְטַח, доверие; מַחְסֶה то, чему человек доверяет или куда бежит в поисках убежища; תִּקְוָה ожидание, надежда; в классике — vox media, т.е. ожидание, будь то доброе или хорошее, т.е. ожидание добра или зла.

1. Редко в плохом смысле, ожидание зла, страх; например: ἡ τῶν κακῶν ἐλπίς, Лукиан, Тиранник c. 3; τοῦ φοβοῦ ἐλπίς, Фукидид 7, 61; κακῇ ἐλπίς, Платон, rep. 1, p. 330 e. (ср. legg. 1, p. 644 c. в конце); πονηρά ἐλπίς Isaiah 28:19, Sept.
2. Гораздо чаще встречается у классиков и всегда в Н. З., в хорошем смысле: ожидание добра, надежда; а в христианском смысле — радостное и уверенное ожидание вечного спасения: Деян. 23:6; Деян. 26:7; Рим. 5:4; Рим. 12:12; Рим. 15:13; 1 Кор. 13:13; 1 Пет. 1:3; 1 Пет. 3:15; ἀγαθή ἐλπίς (часто у светских авторов, как Платон, Phaedo 67 c.; множественное число ἐλπίδες ἀγαθαί, legg. 1, p. 649 b.; Ксенофонт, Ages. 1, 27), 2 Фессалоникийцам 2:16; ἐλπίς βλεπομένη, надежда, объект которой виден, Римлянам 8:24; ὁ Θεός τῆς ἐλπίδος, Бог, автор надежды, Римлянам 15:13; ἡ πληροθορια τῆς ἐλπίδος, полнота, т.е. уверенность и сила надежды, Евр. 6:11; ἡ ὁμολογία τῆς ἐλπίδος, исповедание того, на что мы надеемся, Евр. 10:23; τό καύχημα τῆς ἐλπίδος надежда, в которой мы славимся, Евр. 3: 6; ἐπεισαγωγή κρείττονος ἐλπίδος, принесение лучшей надежды, Евр. 7:19».

Как мы видим, все это относится к ожиданию, а не к вероятности. К уверенности, а не к сомнениям. К радости, а не к страху. Так какую же тогда надежду имеют православные?

Давайте попробуем вставлять наш смысл надежды в указанные выше значения. Первое значение из переведенного отрывка, а через тире — наша, православная надежда, по «святым батюшкам»:

• радостное и уверенное ожидание вечного спасения — надежда, что меня помилуют, а может и нет;
• надежда, объект которой виден — надежда, на неопределенное событие, типа: «меня в уголочке рая хотя бы посадили бы»;
• полнота, т.е. уверенность и сила надежды — полная неуверенность, граничащая с унынием от количества грехов;
• исповедание того, на что мы надеемся — если я «держу ум во аде», то что я могу исповедовать в качестве надежды? Свое сомнение?;
• надежда, в которой мы славимся — я не уверен в спасении, как такая надежда меня славит?;
• принесение лучшей надежды — наоборот, чем более я православный, тем больше себя в аду должен видеть.

Амброзиастр:

«Павел так говорит, потому что надеждою на обещанное Богом во Христе мы сделались достойными освобождения. Итак, мы освобождены надеждою на то, что грядущее таково, как мы верим».

Каково «грядущее» у «держателя ума во аде»? Правильно, ад.

Я не являюсь поклонником убиенного отца Даниила Сысоева, особенно его последователей, но посмотрите, что он пишет:

«Ибо мы спасены в надежде». Мы уже спасены, уже получили спасение, когда поверили в Иисуса Христа, Сына Божия, в Его Отца и Святого Духа, когда поверили в искупительную жертву. Мы получили спасение в особом чине — Таинстве Крещения. Некоторые полагают, что нужны какие-то особенные чины, но нет, необходимо лишь обычное Таинство Крещения. Это чин получения спасения. Это подарок спасения, и наша задача в том, чтобы его удержать. Потому и сказано, что мы спасены, но спасены в надежде. Ведь мы еще не воскресли во плоти, нашему телу предстоит умереть, а потом уже оно будет восстановлено. И еще потому в надежде, что у нас пока нет гарантии спасения. В том смысле, что нет гарантии, что мы не отпадем от спасения. Часто люди говорят: «Как бы мне спастись?» Да очень легко. Поверь, согласно Никейскому Символу, приди в православный храм, раскайся в своих грехах, прими Святое Крещение — и ты спасен. Все, больше ничего не надо. Другое дело, как удержать спасение, не потерять его. Наша задача не заработать что-то новое, а удержать, что мы уже получили. В этом очень важная разница. Многие люди бегают всю жизнь непонятно за чем. Да у тебя уже есть. Держи!»

Вот так. Конечно, гарантии, что мы не отпадем, у нас нет. Это к кальвинистам за такой гарантией. Но сейчас мы спасены.

Златоуст:

«Упованием бо спасохомся, — продолжает он. Так как (апостол) доселе вел речь об обетовании будущих благ, а для более немощного слушателя казалось прискорбным иметь лишь надежду на благо, то он сперва раскрыл, что будущие блага гораздо достовернее настоящих и видимых, много беседовал и о дарах уже сообщенных и доказал, что мы получили начаток будущих благ, а затем, чтобы мы не искали всего здесь и не погубили своего благородства, приобретенного чрез веру, говорит: «упованием бо спасохомся». Смысл этих слов следующий. Не нужно здесь всего искать, но нужно и надеяться. Ведь мы и принесли Богу только один тот дар, что поверили Ему в обетование будущих благ, и только одним этим путем мы спаслись. Если мы потеряем этот путь, то погубим свое приношение. Спрашиваю тебя, говорит: не был ли ты виновен в бесчисленных худых делах? Не погибший ли ты человек? Не подлежишь ли ты приговору? Не все ли оказались бессильными спасти тебя? Итак, что спасло тебя (в прошедшем времени, «Е. Ж.»)? Одна только надежда на Бога, одна вера в то, что Он обещал и даровал: ты ничего большего не мог и принести в дар Богу. А если надежда спасла тебя, храни ее и теперь. Как скоро она доставила тебе столько благ, то очевидно, что не обманет тебя и относительно будущего. Если она, нашедши тебя мертвым, погибшим, пленником и врагом, сделала другом, сыном, свободным, праведным и сонаследником и доставила тебе столько благ, сколько никто никогда не ожидал, то, после столь великой щедрости и благосклонности, неужели она оставит тебя в последующих обстоятельствах? Итак, не говори мне: опять надежды, опять ожидания, опять вера. Таким образом ты спасся в начале и этот единственный дар ты принес жениху. Потому соблюдай его и храни. Если ты будешь требовать здесь всего, то погубишь свою заслугу, при посредстве которой ты прославился».

У меня радостные слезы на глазах, когда я читаю христиан. Они удивительны, бесподобны, вернее, подобны: подобны Своему Учителю. Почему бы не давать крещаемым заучивать наизусть вот этот фрагмент Златоуста?! И экзамен по его толкованию на Римлян?! А что делают паламиты? Они «требуют всего здесь». Они уже здесь «видят Бога как Он есть», уже здесь они сияют «фаворским светом». Это нам со Златоустом и Павлом лишь надежда — ожидание, а им нужно больше, им нужно быть равноангельными.

Павел говорит: «Надежда же, когда видит, не есть надежда; ибо если кто видит, то чего ему и надеяться?», но они видят, ясно видят Бога «как Он есть», какая тут надежда? Это для «мертвых мирян», по слову Лествичника. И хотя Лествичник говорит о надежде, но его надежда исходит из знания и ви́дения, а не веры.

Констанций:

«В этом месте апостол имеет в виду тех, кто уверовал во Христа. Ибо, когда он говорит, что мы имеем начаток Духа, он хочет сказать, что христиане восприняли главные дары Святого Духа и стяжали большую благодать, чем все те святые, которые жили до прихода Христа».

Феофилакт:

«Поскольку говорил о будущих предметах, которым многие не верили, то внушает: не сомневайся ты, верующий, относительно того, что я говорю: на основании того, что ты уже получил, будь уверен и относительно будущего. Как прежде, когда Бог даровал тебе великие блага, ты ничего не принес, кроме одной веры, так и теперь, в надежде на будущие блага, воспользуйся верой же. Ибо надежда тогда именно и бывает надеждой, когда предмет ее составляет невидимое; ибо если кто видит, то чего ему и надеяться?»